Я поменяла замок, чтобы свекровь не смогла войти в наш дом.
Детство моё прошло в маленькой деревушке под Воронежем, где я росла с отцом. Жили мы в старом доме, который давно просил ремонта, но средств на это не хватало. В девятнадцать я вышла замуж за Антона и уехала в город, думая, что деревенская жизнь навсегда позади. Но судьба распорядилась иначе, и вскоре мне пришлось вернуться — уже с болью, переменами и борьбой за своё счастье.
Спустя два года после свадьбы мой отец погиб в аварии. Как единственная дочь, я получила в наследство наш дом. Мы с Антоном долго обсуждали, что делать: жильё в городе снимали, и аренда забирала почти весь доход. В итоге решили перебраться в деревню — она была недалеко от Воронежа, так что на работу ездить можно было. Сэкономленные деньги пустили на ремонт. Тогда же мать Антона, Галина Ивановна, попросилась к нам пожить. Отношения у нас были хорошие, и я, не задумываясь, согласилась. Какая это была ошибка…
С той поры свекровь будто подменили. Едва переступив порог, она начала лезть во всё: как мне готовить, убирать, вести хозяйство. Каждый мой шаг сопровождался её замечаниями: то суп пересолен, то полы грязные, то бельё плохо выглажено. Её слова звучали не как советы, а как приказы. В своём же доме я чувствовала себя чужой, будто хозяйка здесь не я, а она. Напряжение росло, и с каждым днём мне становилось всё тяжелее дышать.
Однажды Галина Ивановна перешла всякие границы. После очередной ссоры она холодно сказала: «Не будешь слушаться — отниму дом. Раз тут живёт мой сын, значит, и это мой дом!» Я онемела от таких слов — будто нож в сердце. Но больнее всего было то, что Антон, став свидетелем этой сцены, промолчал. Не заступился, не сказал ни слова в мою защиту. Это молчание разбило меня. Наши отношения начали рушиться. Мы, раньше почти не спорившие, теперь ссорились из-за каждой мелочи. Я чувствовала, что теряю не только дом, но и мужа.
Всё изменилось, когда свекровь уехала на неделю к родне в город. Она предупредила, что вернётся, но я решила: хватит. Больше не позволю ей командовать в моём доме. В тот же вечер сменила замок на входной двери. Потом села напротив Антона и твёрдо сказала: «Если дорога наша семья — выбирай меня. Если важнее мать — уходи к ней». Руки дрожали, но я знала: отступать некуда. Я устала бояться.
Антон всегда избегал конфликтов, старался не вмешиваться в наши ссоры, но тогда он понял — дальше так нельзя. Он согласился и встал на мою сторону. Это было спасением. У Галины Ивановны была своя квартира в городе, так что без крова она не осталась. Но я больше не могла пускать её в наш дом, зная, как она меня унижала.
Через неделю свекровь вернулась. Попыталась открыть дверь — не получилось. Стала названивать Антону, требуя объяснений. Он отговаривался незнанием, а я просто не брала трубку. Галина Ивановна долго стояла на крыльце, кричала, возмущалась, но в конце концов уехала обратно. Вины я не чувствовала — только облегчение. Впервые за долгое время вздохнула свободно.
Решение поменять замок было отчаянным, но оно спасло нашу семью. Антон доказал, что я для него важнее, и это вернуло мне веру в нас. Теперь я ещё больше ценю его. Свекровь больше не появляется в нашем доме, и я наконец чувствую себя хозяйкой. Мой дом — моя крепость, и никому не позволю это оспаривать. Хотя иногда, в тишине, всё ещё слышу отголоски её слов… Они напоминают, как близко я была к потере всего.
