**Драма одиноких сердец**
На краю маленького городка, затерянного среди холмов и бескрайних полей, тянулась тихая улочка, больше напоминавшая деревенскую дорогу. Аккуратные дома, будто старые товарищи, стояли стенка в стенку вдоль пыльного пути. Рядом ютился крошечный ларек, а чуть дальше, за последней остановкой автобуса, начинался глухой ельник, где под сенью старых деревьев скрывались черничники и грибные поляны, укутанные мхом.
Здесь, в этой тиши, жили две подруги, чья дружба прошла сквозь годы, — Нина и Галина. Их дома, построенные еще в лихие девяностые, когда обе были полны сил и мечтаний, стояли рядом, словно отражение их неразрывной связи.
Раньше жизнь кипела: с мужьями они возводили стены, растили детей, делили радости и горе. Тогда казалось, что все возможно, даже если кирпичи добывали, разбирая старые сараи. Но время не щадит. Нина потеряла мужа несколько лет назад, и его уход оставил в ее сердце незаживающую трещину. Галина же, пережив тяжелый развод, отдала бывшему машину и квартиру в городе, но свой дом не покинула — будто это была ее последняя крепость.
Раньше их улочка звенела смехом: соседи собирались на праздники, застолья, дни рождения. Теперь, когда обе перешагнули шестидесятилетний рубеж, жизнь стала тише. Они жили каждая своей судьбой, но все еще находили время для неторопливых бесед за чашкой чая, делясь новостями о детях и внуках.
Нина Федоровна вырастила сына и дочь, которые каждое лето привозили к ней внуков.
— Теперь они уже взрослые, учатся, — вздыхала Нина, помешивая сахар в кружке. — Не бегут ко мне, как раньше. У них свои дела: друзья, любовь. А мне бы помощь на огороде — картошку окучивать, грядки полоть. Но им интереснее на море махать!
— Нинка, хватит себя мучить, — качала головой Галина. — Внуки выросли, детям твоя картошка не нужна. Поехали со мной в санаторий, здоровье дороже!
— Картошка, может, и не нужна, но я ее продаю, чтобы хоть на варенье сахар купить, — упрямо говорила Нина. — У нас же и яблоки, и груши, и малина — всего валом!
— Собрать, сварить — это ж сколько сил уходит! — возмущалась Галина. — Ты с весны до осени как каторжная на грядках. Пожалей себя, глупая!
— Когда муж был жив, все легче было, — тихо отвечала Нина, и в голосе ее прокралась тоска. — А одной… везде не угнаться.
— И не надо гнаться! — наставляла Галина. — Посмотри на меня: огородом не заморачиваюсь, ягоды собираю, варенье себе варю, и все. Дочка хочет — пусть приезжает, сама рвет.
— Нет, я так не могу, — качала головой Нина. — Жалко, если ягоды пропадут. Да и кто еще сварит варенье так, как я? Люблю их баловать — соленья, маринады, варенье. Пусть едят, радуются!
Галина только вздыхала. Ее единственная дочь жила в Москве с мужем и дочкой. Приезжала редко, только летом, в отпуск.
— Мам, устала, хочу просто выспаться и в лес сходить, — говорила дочь, едва переступив порог.
Галина и сама любила поспать подольше, пройтись по тропинкам с дочкой, зятем и внучкой. Жаловалась на здоровье, хотя серьезных болезней у нее не было. Дочь, чувствуя вину за редкие визиты, покупала ей путевки в санатории или круизы по Волге.
— Дорого, наверное? — любопытствовала Нина.
— Дочка у меня заботливая, — хвасталась Галина. — Дважды в год оплачивает мне отдых, да я и сама с пенсии коплю. Некогда хандрить, Нинка! Трижды в год путешествую — разве не счастье? Разве твои дети не могут тебе такое устроить?
— Да что ты! — отмахивалась Нина. — Как я приму такие подарки? Им самим деньги нужны. Внучка учится, у сына семья, расходы. Им на море ездить — это ж какие траты! А я летом никуда не поеду, огород не брошу.
— А осенью? — не унималась Галина.
— Осенью уже поздно, да и не могу я требовать от детей таких жертв, — отвечала Нина. — Я вот внучке на пятнадцать лет шубку подарила, внуку на тринадцать — велосипед. Это мое правило. А ты что внучке даришь?
— А что я могу? — вспыхнула Галина. — С моей пенсии только на сувенир хватает. У них все есть, зять с дочкой хорошо зарабатывают.
— Это так, но от бабушки подарок — другое дело, — мягко улыбнулась Нина. — Я дарю не только на дни рождения, но и на Новый год, и просто так, для радости.
— Ну, это твое дело, — отрезала Галина. — Можно закидать подарками, а толку? Они тебя в старости не бросят? Моя дочка уже обо мне заботится, путевки покупает. А твои все реже приезжают, чтобы на огороде не пахать. Скоро и вовсе перестанут, а ты все спину гнешь…
Подруги замолчали, обиженные друг на друга. Каждая считала себя правой, но через пару дней они снова шли вместе в магазин, болтая, будто ничего и не было.
— Заходи в гости, — звала Галина. — Дочка посылку прислала: вещи, обновки. Не новые, конечно, но почти не ношенные. Она так делает: поносит, продаст, а что не ушло — мне шлет.
— Хорошо, когда с дочкой один размер, — улыбалась Нина. — А я вот располнела, мне только свое. Но зайду, посмотрю.
После обеда они устраивали веселый показ мод. Галина, смеясь, расхаживала по комнате, будто модель, а Нина подтрунивала:
— Не замуж ли тебя, Галка, сплавить? Вон какая нарядная! Будешь с мужем по городу гулять, в санаториях танцевать.
— Нет уж, — отмахивалась Галина. — Сил только на себя хватает. Мужу надо и выглядеть на все сто, и дом в порядке держать, и слушать его вечно… Я давно для себя живу, и ты это знаешь.
Зима укрыла городок снегом. Нина любила это время: можно было отдохнуть от огорода. Ее отдых — вязание перед телевизором. За зиму она связывала свитера, шапки, шарфы и носки, которые продавала знакомым. Ее соленья и варенье тоже шли на продажу, пополняя копилку для подарков внукам.
Как-то раз, глядя вОднажды весной, когда снег уже стаял, а первые проталины зазеленели подснежниками, Нина и Галина сидели на крыльце, делясь последней банкой малинового варенья, и вдруг поняли, что их одинокие сердца уже давно не одиноки — ведь у них есть друг друга.
