На окраине захолустного городка, затерянного между перелесков и бескрайних лугов, приютилась улочка, больше похожая на деревенскую. Старенькие домики, будто верные соседи, выстроились в ряд по обе стороны пыльной дорожки. Неподалёку притулился крохотный магазинчик, а чуть дальше, за последней остановкой автобуса, начинался густой сосновый бор, где в тени вековых деревьев прятались черничники и грибные поляны, укрытые мягким мхом.
Здесь, в этой тихой глуши, жили две подруги, чья дружба пережила времена и бури — Варвара Петровна и Анна Семёновна. Их дома, построенные ещё в лихие девяностые, когда обе были молоды и полны надежд, стояли плечом к плечу, словно отражая их нерушимую связь.
Когда-то кипела жизнь: они с мужьями возводили стены, растили детей, делили и радости, и горе. Казалось, всё по плечу, хоть и приходилось кирпичи добывать, разбирая старые фермы и заброшенные склады. Но время шло. Варвара похоронила мужа пять лет назад, и с тех пор в её сердце поселилась тоска. Анна же, пережив тяжёлую размёнку, отдала бывшему квартиру в городе и «Жигули», но свой дом — последний оплот — не уступила.
Раньше их улица звенела песнями: соседи собирались на именины, свадьбы, шумные застолья. Теперь, когда обеим стукнуло за шестьдесят, всё стало тише. Жили каждая своей жизнью, но по-прежнему находили время для неторопливых бесед за самоваром, обсуждая новости о детях и внуках.
Варвара Петровна вырастила сына и дочь, которые каждое лето привозили к ней ребятишек.
— Уже большие вымахали, в институтах учатся, — вздыхала Варвара, помешивая варенье в чашке. — Не бегут ко мне, как прежде. У них свои заботы: гулянки, компании. А мне бы хоть с картошкой помогли, грядки прополоть. Да где там — им море подавай!
— Брось ты, Варя, — качала головой Анна. — Внукам твоя картошка не указ. Поедем лучше в санаторий, здоровье беречь надо!
— Не указ, да продать можно, чтоб хоть сахар на варенье купить, — упрямилась Варвара. — Яблок, груш, малины — всего вдосталь!
— Да собрать да сварить — сил не хватит! — восклицала Анна. — Ты как каторжная с утра до ночи в огороде. Одумайся, Варя, глупая ты баба!
— При муже легче было, — тихо отвечала Варвара, и в голосе её дрожала печаль. — А одной… Везде не управишься.
— Да кому это надо? — горячилась Анна. — Гляди на меня: огород забросила, ягоды для себя собираю, варенье — когда охота. Дочь хочет — пусть сама приезжает.
— Не могу я так, — качала головой Варвара. — Жалко добро пропадать. Да и кто их так побалует, как я? Соленья, варенье, маринады. Люблю, чтоб у внуков глаза горели!
Анна лишь вздыхала. Её дочь жила в Москве с мужем и дочкой. Наведывалась редко — только летом, в отпуск.
— Мам, выспаться бы да в лес сходить, — первым делом говорила она, переступая порог.
Анна и сама не прочь была понежиться в постели, побродить с семьёй по грибы. Часто жаловалась на здоровье, хотя особых хворей не имела. Дочь, чувствуя вину, покупала ей путёвки в санатории или билеты на теплоход.
— Дорого, поди? — интересовалась Варвара.
— Дочка заботливая у меня, — хвасталась Анна. — Дважды в год отдых оплачивает, да я и сама коплю. Не до хандры, Варя! Три поездки за год — разве не счастье? Неужто твои не могут устроить?
— Да что ты! — махала рукой Варвара. — Как я приму? Им самим деньги нужны. Внучка учится, у сына семья. Им на море — это ж сколько! А я летом никуда — огород.
— А осенью? — не унималась Анна.
— Поздно осенью, да и требовать не могу, — отвечала Варвара. — Я вот внучке на пятнадцать шубу купила, внуку на тринадцать — велосипед. Традиция, ты ж знаешь. А ты что даришь?
— А что я могу? — вспыхивала Анна. — С пенсии — на безделушку хватает. У них всё есть, зять с дочкой денежные.
— Всё так, но бабушкин подарок — особый, — мягко улыбалась Варвара. — Я не только на дни рождения, но и на Новый год, и просто так.
— Твоё дело, — отрезала Анна. — Дари сколько хочешь, только толку? В старости помнить будут? Моя дочь уже заботится, путёвки высылает. А твои всё реже, чтоб на грядках не горбатиться. Скоро и вовсе забывут, а ты спину ломаешь…
Подруги замолкали, обиженные. Каждая считала себя правой, но через пару дней шли вместе в магазин, болтая, будто ничего не было.
— Заходи в гости, — звала Анна. — Дочь посылку прислала: платья, кофты. Не новые, но добротные. У неё так: поносит — продаст, что не ушло — мне.
— Хорошо, когда размер один, — улыбалась Варвара. — А я располнела, мне своё надо. Но загляну, погляжу.
После обеда устраивали показ мод. Анна, хихикая, крутилась перед зеркалом, а Варвара подтрунивала:
— Неужто жениха присмотрела, Анютка? Какая нарядная! Пойдёшь с кавалером по бульвару гулять, в санаториях танцевать.
— Брось, — отмахивалась Анна. — На себя сил еле хватает. Мужу надо и выглядеть, и слушать его вечно… Я для себя живу, ты ж знаешь.
Зима укутала городок снегом. Варвара любила это время: можно передохнуть от огорода. Её отдых — вязать у телевизора. За зиму навязывала свитеров, шапок, шарфов и продавала соседям. Консервы и варенье тоже шли на продажу, пополняя копилку для внуков.
Как-то, глядя в окно, Варвара пробормотала:
— Анка давно не заходила. Надо проведать.
Накинув шаль, она отправилась к подруге. Анна, бледная, еле открыла дверь:
— Не входи, заразишься. Поправлюсь — тогда…
Варвара вернулась через двадцать минут с сумкой. На столе оказались банка квашеной капусты, солёные грузди, пакет брусники и вязаные носки.
— Морс свари, жар собьёт, —Варвара ушла, обещая вечером принести горячих пирожков с капустой, а Анна, укутавшись в плед и надев подаренные носки, тихо прошептала в пустую комнату: «Спасибо, подруга, что ты у меня есть…»
