Татьяна Ивановна сидела на скамейке под старой яблоней, чьи ветви клонились под тяжестью спелых плодов. Урожай выдался богатым, будто в том далёком девяносто третьем, когда она с дочерью Катей варила варенье. Сейчас яблоки падали в траву, оставляя на её поношенном переднике бурые пятна. Она даже не пыталась встать — зачем, если передник и так давно видал виды. Рядом, на длинной верёвке, дремала коза Матрёна. Соседи ворчали, когда Татьяна отпускала её гулять без присмотра: Матрёна мастерски срывала бельё с верёвок и топтала грядки. Особенно она обожала петунии.
— Свёкла скоро поспеет, — промолвила Татьяна, глядя на козу. — Угощу тебя, хоть ты и не заслужила. Кто у Людмилы свёклу повыдёргивал? Придётся урожаем делиться… Эх, Матрёна, дождь надвигается, а ты разленилась. Пойдём в сарай, а то промокнем.
Тучи темнели, где-то вдали сверкнула зарница. Татьяна вздохнула и пошла снимать бельё. Оно ещё не просохло, но лучше убрать сейчас, чем потом отмывать грязь — верёвки провисли, а подтянуть их у неё уже не было сил.
— Эй, дома кто-нибудь есть? — раздался голос.
Татьяна вздрогнула, чуть не выронив рубашку. У калитки стояла девушка в джинсах и светлой кофте с узкими лямками. Лицо её, с родинкой у рта, казалось смутно знакомым, будто из старого альбома. «Извините, Дмитрий Кузнецов здесь живёт?» — спросила она нетерпеливо.
— Нет у нас такого, — ответила Татьяна, разводя руками. Порыв ветра вырвал рубашку, но девушка ловко поймала её и вернула хозяйке.
— Как нет? — растерялась незнакомка, доставая из кармана бумажку. — Вот адрес, разве не ваш?
Татьяна взглянула на записку. Улица, дом — всё совпадало. Но никакого Дмитрия здесь не водилось. «Откуда у тебя это?» — спросила она, чувствуя, как сердце сжимается от неясного беспокойства.
— Кто он тебе, этот Дмитрий? — добавила Татьяна, стараясь говорить ровно.
— Высокий, статный, волосы тёмные, а глаза… как у вас, серые, — ответила девушка, и голос её дрогнул.
Татьяна покачала головой. «Кузнецовых у нас давно не было. Был один, тракторист, да и того лет пятнадцать как в могиле», — сказала она, вспоминая старика-соседа.
Девушка словно сникла, будто воздушный шарик, который Катя когда-то так любила. Плечи её опустились, взгляд потух. «Как же мне его найти?» — прошептала она, скорее себе, чем Татьяне.
Крупные капли дождя застучали по крыше. Татьяна сунула бельё девушке: «Неси в дом, а я Матрёну в сарай». Та, смущённая, покорно направилась к крыльцу. Татьяна, управившись с козой, вернулась в дом, где незнакомка всё ещё стояла в сенях, прижимая бельё к груди.
— Как тебя звать-то? — спросила Татьяна, отряхивая руки.
— Оля, — ответила девушка, и на её лице мелькнула бледная улыбка, обнажив ямочку на подбородке.
— А я Татьяна Ивановна. Пойдём, чайку попьём, куда ты в такую погоду? — сказала хозяйка, уводя гостью на кухню.
Пока старый чайник грелся, Татьяна достала вишнёвое варенье, расставила чашки. Оля молчала, нервно вертя ложку в пальцах. «Вы одна живёте?» — спросила она, заметив, как Татьяна долго искала чистую чашку, смывая с неё пыль.
Татьяна кивнула, но солгала: «Одна. Мужа, Владимира, десять лет как нет. Дочь Катя в городе, с внуками раз в полгода навещает». Не хотелось признаваться, что Катя после смерти отца ни разу не приехала. Зачем чужим людям свои печали выкладывать?
Оля слушала рассеянно, мысли её витали далеко. Татьяна, наливая чай, решилась: «Кто он тебе, этот Дмитрий?»
Оля вздохнула, и голос её задрожал: «Теперь уже никто, наверное». Она рассказала, как встретила его в электричке, как он пригласил её в кафе, потом в гостиницу. «Я думала, это навсегда, — прошептала она. — Он дал мне этот адрес, сказал, что живёт в деревне, но был в городе проездом. Звал приехать».
Татьяна слушала, и в груди у неё ноТатьяна медленно обняла Олю и прошептала: «Помни, дорогая, что лучшие люди приходят в жизнь не с ложными обещаниями, а с тихой и честной любовью».
