Я не стану жить с чужой старухой, твёрдо сказал внук, глядя матери в глаза.
Мам, ну скажи ему сама! У меня больше нет сил! Светлана нервно сжимала край скатерти, не поднимая взгляда на сына.
Что объяснять? Дмитрий поставил кружку с чаем на стол и сел напротив. Ясно же сказал через неделю съезжаю. Квартиру снял, залог отдал.
Сынок, но как же мы здесь… начала было Светлана, но Дмитрий резко перебил.
Мам, мне уже двадцать восемь! Пора бы и на своей жить, разве нет?
Из соседней комнаты донёсся приглушённый кашель, затем звук упавшей вещи и недовольное ворчание.
Вот видишь, вздохнула Светлана, опять что-то уронила. Пойду посмотрю.
Не ходи, Дмитрий положил руку на её плечо. Пусть сама справляется. Ты же не сиделка.
Димочка, она же стареет…
Хватит, мама! голос сына стал твёрже. Она тебе никто. Вообще никто! Отец давно умер, а она всю жизнь тебя унижала.
Светлана поморщилась, будто от резкой боли. Да, свекровь Вера Степановна никогда её не принимала. С самого дня свадьбы тридцать лет назад смотрела свысока, шептала соседкам, что её сын мог бы найти лучше, что Светка не пара, что характер у неё скверный. А когда родился Дима, и вовсе заявила, что внука будет воспитывать сама, потому что мать безмозглая дура.
Помнишь, как она тебя звала? Дмитрий видел, что попал в больное. «Эта твоя». Даже имени не удостаивала. А когда папа умер, так вообще…
Хватит, тихо попросила Светлана. Не надо.
Но сын не унимался. С тех пор прошло три года, но воспоминания о похоронах до сих пор резали сердце. Вера Степановна тогда чётко дала понять квартира была её сына, а значит, теперь её. Что Светлане с Димой пора бы подыскать себе жильё. Что она, мол, достаточно настрадалась от этой чужой женщины.
А кто её поднимал, когда инсульт случился? не сдавался Дмитрий. Кто скорую вызывал? Кто по больницам возил?
Перестань, Светлана встала, начала собирать посуду.
Не перестану! Ты же видишь, как она себя ведёт! Специально ночью стучит, посуду бьёт, чтобы ты не спала. Телевизор на полную громкость включает. А эти её шуточки про то, что кормят её объедками, что лекарства не те покупают…
Из комнаты раздался резкий голос:
Светка! Иди сюда!
Светлана машинально направилась к двери, но Дмитрий схватил её за руку.
Куда? Пусть сама встаёт, если что-то нужно.
Она же больная…
Больная? Да она здоровее нас двоих! Просто привыкла помыкать. Отец её на руках носил, теперь ты продолжила.
Светлана! голос стал злее. Оглохла, что ли?
Она вырвала руку и пошла к свекрови. Вера Степановна лежала, укрытая пледом. Рядом валялся пульт.
Подними, буркнула она. Хочу телевизор смотреть.
Очки у вас есть?
Конечно есть! Думаешь, я слепая? старуха нащупала очки на тумбочке. И чаю принеси. Горячего. А то вчера какую-то бурду подала.
Светлана молча подняла пульт, положила на тумбочку и вышла на кухню. Дмитрий сидел с угрюмым лицом.
Ну что, опять побежала по первому зову?
Отстань, устало сказала она.
Мам, слушай внимательно, Дмитрий подвинулся ближе. Я переезжаю. И ты со мной.
Светлана замерла с чайником в руках.
Как это?
Очень просто. Квартира на двоих. Живи спокойно, без вечных скандалов.
А она?
А ей хоть трава не расти. Пожинает то, что посеяла.
Дим, я не могу… Она же одна останется.
И отлично! Пусть почувствует, каково это без твоей помощи.
Светлана поставила чайник, оперлась о стол. В голове путались мысли, а в груди странное чувство: вина, смешанная с облегчением.
Мам, помнишь, что она сказала после похорон? голос Дмитрия смягчился. «Теперь можете съезжать, квартира моя». Помнишь?
Она кивнула. Тот день врезался в память навсегда. Вернулись с кладбища, сняли чёрное, сели пить чай. И тут Вера Степановна, молчавшая весь обряд, вдруг заявила, что теперь всё изменится. Что они здесь лишние. Что пора искать себе жильё.
А кто тогда сказал, что никуда не уйдёт? Кто поклялся ухаживать за ней, несмотря ни на что?
Я, тихо призналась Светлана. Но тогда было другое… Она только сына потеряла…
Мам, прошло три года! Три года ты ей прислуживаешь. Готовишь, убираешь, по врачам таскаешь. А она хоть раз спасибо сказала?
Светлана задумалась. Нет, благодарности она не слышала. Только упрёки: то суп невкусный, то бельё плохо выглажено, то лекарства не те. А недавно Вера Степановна при соседке заявила, что живёт с чужаками, которые только и ждут её смерти.
Светка! Где чай?! донёсся крик из комнаты.
Неси! крикнула Светлана, но Дмитрий встал на пути.
Нет. Садись.
Дим…
Мам, садись. Надо поговорить.
Она нехотя опустилась на стул. Дмитрий взял её руки в свои.
Мам, я не стану жить с чужой старухой, твёрдо сказал он. И тебе не советую. Тебе всего пятьдесят два. Вся жизнь впереди. Зачем тратить её на того, кто тебя не ценит?
Она не чужая, Димка. Она твоя бабушка.
Бабушка? он горько усмехнулся. Да она меня с детства не любила. Помнишь, как говорила, что я в мать упрямый и вредный? А когда в институт поступил, сказала, что деньги на меня зря тратят?
Светлана молчала. Она помнила. Помнила, как больно было слышать такое о сыне. Но муж просил не обращать внимания, говорил, что мать у него строгая, но в душе добрая.
Светлана! голос из комнаты стал злым. Ты что, сдохла там?
Дмитрий резко встал и зашагал к бабушке. Светлана слышала, как он говорил:
Бабуля, мама занята. Хотите чай встаньте сами.
Как ты смеешь?! взорвалась Вера Степановна. Позови мать!
Не позову. И вообще через неделю мы съезжаем.
Куда?!
На свою квартиру. Я и мама.
Тишина. Потом неверующий голос:
А я?
А вы остаётесь. Одни. Как всегда хотели.
Дмитрий! окликнула Светлана, но он уже возвращался с довольным лицом.
Всё, сказал. Теперь пусть думает.
Зачем так резко? Надо было обсудить…
Мам, мы сто раз обсуждали. Ты сама говорила, что больше не можешь.
Это была правда. Особенно после случая, когда Вера Степановна при людях назвала её дармоедкой.
Но она старая…
Ей семьдесят пять, не сто! И болеет не больше других. Просто привыкла вами помыкать.
Из комнаты донеслись всхлипы. Светлана встала, но Дмитрий покачал головой.
Не надо. Это спектакль. Сейчас поплачет, потом начнёт давить.
А если правда расстроилась?
Правда? он усмехнулся. Мам, ты забыла, что она говорила на похоронах? Где тогда были её слёзы?
Светлана вспомнила. Вера Степановна была холодна и жёстка. Не проронила ни слезинки, зато с торжеством объявила, что квартира теперь её.
А потом что? Инсульт. И кто её вытащил? Кто скорую вызывал?
Я, тихо ответила она.
Вот именно. А она, едва оправившись, снова начала: то не так, это не эдак.
Всхлипывания стихли. Теперь из комнаты не доносилось ни звука.
Видишь? Дмитрий кивнул. Поняла, что слёзы не работают, и перестала.
Светлана налила воды, выпила. Мысли путались. Сын прав. Вера Степановна никогда её не любила, не ценила. Но бросить старую больную женщину…
Мам, я понимаю, Дмитрий будто прочитал её мысли. Ты добрая. Но подумай о себе. Тебе ведь тоже хочется жить?
Светлана кивнула. Хочется. Без вечного напряжения, без упрёков. Проснуться утром и не думать: за что сегодня будут ругать?
Помнишь, как было при отце? Мы же общались, смеялись. А теперь? Когда ты последний раз в кино ходила?
Она задумалась. Да, три года никуда не выбиралась. Подруга звала, но нельзя же оставить свекровь одну.
Мам, давай попробуем? голос Дмитрия стал мягче. Переедем, поживём. Если увидим, что она не справляется решим.
А если что-то случится?
Есть телефон. Есть соседи. Можно сиделку нанять, если согласится платить.
Из комнаты донёсся скрип кровати. Вера Степановна шаркала в их сторону. Светлана напряглась.
Ну что, свекровь остановилась в дверях, решили старуху на произвол судьбы бросить?
Вас никто не бросает, спокойно сказал Дмитрий. Мы просто съезжаем.
А я как? Сама?
Вы не так беспомощны, как притворяетесь. И потом, вы же сами три года назад предлагали нам уйти. Помните?
Вера Степановна замерла, будто не ожидала такого.
То было другое…
Что другое? Дмитрий подошёл ближе. Та же квартира, те же мы. В чём разница?
Разница в том, что теперь я больная!
Может, стоило об этом подумать раньше? голос стал жёстче. Не надо было обижать тех, кто потом три года вас выхаживал.
Вера Степановна посмотрела на Светлану.
Света, ты же не оставишь меня? Я ведь старая…
Мам, тихо сказал Дмитрий, скажи ей правду. Скажи, как устала.
Я никогда не называла тебя чужой! вспыхнула свекровь.
Нет? А что говорила соседке? Что живёшь с чужаками, которые ждут твоей смерти?
Старуха замялась.
Я не это имела в виду…
А что? Мама тридцать лет в этой семье. Терпела всё. А вы до сих пор её чужой считаете.
Светлана подошла к окну. На душе было тяжело.
Вера Степановна, сказала она, не оборачиваясь, помните, что вы мне сказали три года назад?
Я была в горе…
Вы сказали: «Теперь можете съезжать, квартира моя». Помните?
Тишина.
А ещё сказали, что натерпелись от чужой семьи. Это тоже помните?
Я не хотела…
Неважно, чего вы хотели. Важно, что сказали. И мы запомнили.
Вера Степановна опустилась на стул, будто сразу постарев.
Но я же больна…
Больна, согласилась Светлана. Но почему помогать должны те, кого вы считаете чужими?
Старуха молчала.
Вера Степановна, вы всю жизнь давали понять, что я здесь лишняя. Почему теперь я должна остаться?
Потому что… так положено.
Кому положено? вмешался Дмитрий. Вам? А нам что положено? Вечно терпеть?
Свекровь подняла на него мокрые глаза.
Дима, ты же мой внук…
Внук, которого вы не любили. Которому говорили, что из него ничего не выйдет.
Я не думала, что ты запомнишь…
Запомнил. И мама запомнила.
Светлана вдруг почувствовала, как внутри что-то рвётся. Как будто лопнула струна, долго державшая непосильный груз.
Знаете что, Вера Степановна, сказала она тихо, но твёрдо, мы действительно уезжаем. Через неделю.
Старуха вздрогнула.
Света…
Не Света. Светлана Ивановна. Да, мы уезжаем. Будете жить одна.
Но как же я?
А как мы? Светлана села напротив. Как мы должны были жить, когда вы нас выгоняли?
Вера Степановна опустила голову.
Я была в горе…
А мы в радости были? Мужа и отца хоронили? Но мы вас не выгоняли.
Тишина.
Может, я была не права… наконец прошептала старуха.
Поздно, покачала головой Светлана. Слишком поздно.
Она действительно решила. Прямо сейчас, глядя на сгорбленную фигуру свекрови. Решила, что имеет право на свою жизнь. На спокойный дом. На сына, которому не стыдно привести друзей.
Мама, Дмитрий положил руку ей на плечо, я горжусь тобой.
Светлана кивнула и впервые за долгое время улыбнулась по-настоящему.
