Взглянув на чек мужа из супермаркета, я увидела две баночки детского питания. Но у нас нет детей В тот вечер я всё поняла.
Бумажный чек лежал на кухонном столе, белый и безобидный. Просто итог вечернего похода Дмитрия в магазин.
Я пробежалась глазами по строчкам: молоко, хлеб, сыр. Всё как всегда. А потом две баночки яблочного пюре.
У нас не было детей.
Дим, а это что? ткнула ногтем в строчку, когда он зашёл на кухню, шурша пакетом.
Он бросил короткий взгляд.
А, это для Семёнова с работы. У него дочка родилась, попросил купить. Лёгким тоном ответил он, открывая холодильник. Вечно у человека времени не хватает.
Звучало логично. Даже благородно. Но что-то в его ровном голосе насторожило меня.
На следующий день от его пиджака, брошенного на стул в спальне, пахло чем-то чужим. Не моими духами и не его одеколоном. Сладковатый, едва уловимый запах детской присыпки. Я поднесла ткань к лицу. Этот запах был настойчивым, въедливым. Это не было случайностью.
Вечером я спросила снова, стараясь, чтобы голос не дрожал.
Ты сегодня заезжал к Семёнову? Передал питание?
Дмитрий, не отрываясь от телефона, кивнул.
Да, конечно. Он сказал спасибо.
Странно, протянула я. Я звонила сегодня в ваш отдел, хотела, чтобы ты подошёл к телефону. Секретарша сказала, что Семёнов уже неделю на больничном. С ангиной.
Он медленно поднял на меня глаза. В них не было ни вины, ни стыда. Лишь холодное, расчётливое раздражение.
Аня, ты начинаешь меня утомлять. Ты что, слежку устроила? Я зашёл к нему домой. В чём проблема?
Проблемы не было. Был лишь липкий, тщательно продуманный обман.
Через несколько дней я убиралась в нашей машине. Под сиденьем, за ковриком, лежало что-то маленькое. Дешёвая пластиковая погремушка в виде утёнка. Она не могла принадлежать детям наших друзей мы давно никого не возили, кроме друг друга.
Я держала этого утёнка в ладони. Он был потрёпанный, явно чей-то любимый. И в тот момент я всё поняла. Не умом всем существом.
Мой идеальный, заботливый муж жил какой-то другой, совершенно мне незнакомой жизнью. И в той жизни были дети.
Я вернулась в квартиру. Дмитрий смотрел телевизор.
Я нашла это в машине, протянула ему погремушку на раскрытой ладони.
Он посмотрел на утёнка, потом на меня. И впервые за всё это время я увидела, как маска спокойствия дала трещину. В его глазах мелькнул страх.
Я не знаю, что это, его голос стал глухим.
А я знаю, ответила я. Просто скажи, как давно?
Он молчал, уставившись в одну точку на стене. Это молчание было страшнее крика. Оно было признанием.
Хотя бы сейчас скажи честно, Дим.
Четыре года, выдохнул он. Сыну четыре года.
Четыре года. Это число эхом прокатилось у меня в голове. Не минутная слабость. Не ошибка. Целая жизнь, построенная параллельно нашей.
Я опустилась в кресло напротив. Ноги вдруг перестали слушаться.
Её зовут Ирина, сказал он, будто докладывал о погоде. Мы познакомились на конференции в Питере.
Он не извинялся. Просто констатировал факты. Как будто закрывал квартальный отчёт.
И ты решил, что можно просто иметь две семьи? Одну здесь, другую там?
Аня, всё сложнее, он потер переносицу. Ты сама не хотела детей. Мы это обсуждали. Ты говорила, что не готова, что карьера важнее.
Это было не совсем ложью. Это было хитроумным искажением правды. Я говорила, что не готова «сейчас». Хотела сначала встать на ноги в своей юридической фирме. А он перевёл мои слова в абсолютный отказ.
То есть ты решил проблему. Очень по-деловому. Нашёл женщину, которая была готова.
Я не «искал», так вышло, в его голосе прозвучала защитная нотка. И я никого не бросил. Я обеспечивал обоих. Тебя. Её. Сына.
Я посмотрела на нашу гостиную. Идеально подобранная мебель, картина современного художника на стене, дорогие шторы. Всё это теперь казалось декорациями. Подделкой, купленной на деньги, которые должны были быть только нашими.
То есть я должна быть тебе благодарна? За то, что ты меня «обеспечивал», пока тратил наши общие деньги на вторую семью?
Деньги зарабатывал я, Аня, отрезал он. И немалые. Хватило на всё. Ты ни в чём не нуждалась.
Вот оно. Ключевое слово. «Прагматик». Для него это не было изменой, а диверсификацией активов. Одна женщина для статуса и удобства. Другая для продолжения рода.
И самое страшное он искренне не понимал, что здесь не так.
Где они живут? спросила я. Голос звучал чужим, механическим.
В Подмосковье. Я купил им квартиру.
Конечно, купил. Наверное, и ремонт сделал. Выбирал обои в детскую, пока я ждала его из «командировок».
Я встала и подошла к книжной полке. Там стояла наша свадебная фотография в серебряной рамке. Мы улыбались. Два счастливых, ничего не подозревающих идиота.
Покажи мне его фото. Сына.
Дмитрий на секунду замер. Потом достал телефон, что-то нажал и протянул мне.
На экране смотрел светловолосый мальчик на велосипеде. Он был очень похож на Дмитрия в детстве. Та же улыбка, тот же взгляд.
Я смотрела на фото, и мир вокруг сжался до размеров маленького экрана. Вот он. Настоящий, живой мальчик. Которому мой муж покупает яблочное пюре. И погремушки.
Его зовут Артём, тихо сказал Дмитрий.
Я вернула ему телефон. Внутри не было ни бури, ни боли. Только странная, ледяная пустота.
Я хочу, чтобы к утру ты ушёл, сказала я, поворачиваясь к нему. Собери вещи и поезжай к ним.
Он поднялся. В его глазах не было раскаяния, только раздражение. Как будто выгодная сделка сорвалась.
Аня, не руби с плеча. Давай обсудим спокойно. Как взрослые люди.
Мы уже всё обсудили, ответила я. Ты сдела
