**Громкое молчание**
Он вообще не разговаривает! сквозь слезы жаловалась Таня в трубку. Я уже пять раз извинилась, сыр купила три разных вида! И что? Ноль реакции. Сидит, уткнулся в монитор, будто меня нет.
Да брось ты его, приезжай к нам, отмахнулась Ольга. Пусть остынет. У нас мама пирожки с капустой печёт твои любимые. Пахнет домом, а не этим ледяным молчанием.
Таня улыбнулась. Она прекрасно помнила этот тёплый, сдобный аромат, доносившийся из квартиры тёти Веры. Вкус её пирожков тоже не забыла: после школы они с Ольгой часто забегали к ней, чтобы наесться досыта. Оля была её соседкой, одноклассницей и самой верной подругой.
Сколько раз они мечтали о будущем, рисовали, какими станут, каких мужей найдут, как будут дружить семьями. Таня обожала бывать у Ольги там всегда было шумно, уютно, а тётя Вера кормила так, что пальчики оближешь.
У Тани же дома царила идеальная чистота, мать с отцом никогда не ругались просто молчали. Если мама обижалась, она могла неделями не разговаривать ни с кем. Таня ненавидела эту тишину. Однажды в шестнадцать лет она не выдержала и швырнула в мать книгой просто чтобы добиться хоть какой-то реакции. Та лишь удивлённо подняла брови и вышла из комнаты. Тогда Таня поклялась, что никогда не будет жить в такой атмосфере.
А теперь её муж ведёт себя точно так же.
Конечно, звоночки были. И даже не звоночки колокола.
Гена как-то пошутил при друзьях, что Таня «счастливый билет вытянула» мужа с квартирой. Она посмеялась в ответ: мол, ещё неизвестно, кому повезло больше. Он оскорбился и три дня ходил с каменным лицом.
В другой раз он дулся неделю, потому что она ушла спать, не досидев с его друзьями до полуночи. Но тогда, влюблённая, Таня не придавала этому значения
А сейчас четвёртый день молчания. Повод? Забыла купить его любимый сыр. Не специально просто вылетело из головы.
Она позвонила Ольге, чтобы вырваться из этой тишины, в которой чувствовала себя пустым местом. Страшнее всего было то, что это напоминало её детство. Сценарий матери, который она поклялась не повторять.
Приглашение на пирожки Таня приняла с радостью. Гена хочет побыть один? Отлично, она с удовольствием проведёт время в хорошей компании. Тётя Вера сразу поняла, что у Тани на душе кошки скребут. Выслушав, покачала головой:
Танюша, если не отучишь своего Гену играть в молчанку, так и будешь вечно на цыпочках ходить. Видно, в его семье ссориться не умели вот и молчит.
Мои родители тоже молчали.
И что, счастливы были? Тебе это нравилось?
Нет, но он на все попытки поговорить отвечает: «Оставь меня в покое».
Ну так и оставь! Готовь только для себя, гуляй с подругами, ходи в кино. Пусть поймёт, что дуться невыгодно. Молчунам нужны зрители.
А если он ещё больше обидится?
Тогда сбегай от такого мужа. Я не могу жить в таком холоде. Как спать с человеком, который с тобой не разговаривает? Да и зачем?
На следующий день, глядя на спину мужа, отвернувшегося к стене, Таня почувствовала не обиду холодную решимость. «Нет, подумала она. Так не пойдёт. Я не моя мать».
Она вспомнила слова Ольги: «У нас родители, бывало, сутки спорили, на какой грядке картошку сажать, но чтобы молчать ни за что! Максимум два часа, а потом уже смеются».
Два часа! Казалось невероятным. Но это была цель.
Вечером Таня выключила телевизор перед носом у Гены:
Давай поговорим. Не о сыре. О нас.
Он потянулся за телефоном.
Я больше не буду играть в эти игры. Молчание не решение, а издевательство.
Оставь меня в покое.
Хорошо, спокойно сказала она. С завтрашнего дня я живу своей жизнью. Готовлю для себя, гуляю с друзьями. Ты станешь моим соседом. Если тебя это устраивает молчи дальше.
Она ушла. Впервые не оправдывалась, не умоляла. Просто установила правила.
Гена хмыкнул и включил телевизор.
Утром завтрака не было. После работы ужина тоже. Таня громко смеялась в телефон, договариваясь с подругой о кино.
Позже она подошла к мужу:
Ты имеешь право злиться. Но давай лимит два часа. Сейчас семь. В девять приходим на кухню и обсуждаем. Если нет значит, проблема не во мне, а в твоём неумении говорить.
Это абсурд, прошипел он.
Нет, абсурд это неделями делать вид, что друг друга не существует.
В девять Гена не пришёл. Но в одиннадцать, ложась спать, нарушил молчание:
Ты ведёшь себя как психолог из сериала.
Мне обидно, когда со мной не разговаривают, спокойно ответила Таня. Я готова извиниться, если виновата. Но не буду гадать, в чём провинилась.
Гена промолчал, но уже не так холодно.
Ладно, неожиданно сказал он. Забыть про сыр неуважение.
Я тебя не уважаю, если забываю сыр? Или просто устала, как обычный человек?
Утром он приготовил завтрак.
Это примирение? уточнила Таня.
Он кивнул.
Отлично! Тогда я приготовлю твою любимую рыбу.
Прошло полгода. Молчанка не исчезла привычки не уходят так просто. Но теперь есть правила.
Ты дуешься? спрашивает Таня. Хорошо, два часа. Потом поговорим.
И о чудо! это работает. Гена злится, уходит в себя, но ровно на отведённое время. Потом возвращается и говорит: «Я был не прав» или «Меня задело вот это».
Иногда он берёт день на раздумья. Таня не обижается просто уходит гулять и ждёт, когда он приготовит свой «примирительный» завтрак.
Она поняла главное: чтобы изменить сценарий, недостаточно просто убежать. Нужно придумать свои правила и следовать им.
