В тот день муж ушёл к соседке, а семь месяцев спустя она появилась в дверях и потребовала отдать нашу квартиру. Я сидела на кухне, машинально помешивая остывший чай. Старая часы на стене тикали, их ровный бой напоминал, что уже месяц я одна. Месяц прошёл с того момента, как Виктор собрал вещи и вышел. Оставил её. Оставил Ларису с третьего этажа.

Галина, пойми, так лучше для всех, сказал он тогда, бросая рубашки в старый чемодан. Мы давно уже не пара.

Тридцать лет совместной жизни свелись в одну фразу. Тридцать лет, когда я варила борщ, гладила его рубашки, терпела его вспышки гнева и долгие молчания. Когдато я принимала это за любовь терпение, прощение, уступчивость.

Разве ты не видишь, как это нелепо? спросила я, пытаясь сохранить лицо. В твоём возрасте гоняться за молодой соседкой

Лариса меня понимает, вмешался Виктор. С ней я живу, как будто вновь родился.

Жить? А я? Тридцать лет медленного упадка так он это видел. Я наблюдала, как он уходит, и внутри чтото треснуло. Не сердце, а какаято более глубокая связь, будто невидимая нить, связывавшая меня с прежней жизнью, порвалась.

Первые недели я шла на автомате: просыпалась, шла на работу в библиотеку, возвращалась в пустую квартиру. Соседи шептались за мной, ктото пытался меня утешить. Мне не нужны были ни утешения, ни жалость.

Галина Петровна, держитесь, сказала соседка Нина Степановна из соседнего подъезда. Мужчины все одинаковы. Седой бородач как дьявол в костюме.

Я взглянула в зеркало и не узнала себя. Когда я стала такой блеклой, смиренной, как тень собственного мужа?

Постепенно чтото начало меняться. Сначала я записалась в бассейн, просто чтобы заполнить вечера. Потом купила абонемент на уроки английского. Дети звонили каждый день, но я не хотела их грузить своими проблемами. У них были свои жизни, свои заботы.

Мама, почему бы тебе не переехать к нам? предложила дочь. Тебе бы в СанктПетербург.

Нет, Леночка, ответила я. Это мой дом. Вся моя жизнь здесь.

Через семь месяцев, глядя в темное окно, я вдруг поняла: я больше не плачу по ночам, не жду шагов на лестнице, не надеюсь, что он передумал и вернётся.

Я допила остывший чай и легла спать, не подозревая, что завтра всё перевернётся вновь.

Дверь стучала, когда я завариваю утренний чай. На пороге стояла Лариса в обтягивающем платье, в руках папка.

Нужно поговорить, заявила она, не поздоровавшись, входя в квартиру. Вокруг неё пахло резким парфюмом и самоуверенностью.

О чём? спросила я, поправляя халат, чувствуя неловкость под её взглядом.

О квартире, села Лариса на стул, скрестив ноги. Виктор решил уладить всё официально. Он хочет половину.

Внутри снова чтото щёлкнуло, но теперь это был гнев.

Что ты имеешь в виду под «право»? мой голос стал неожиданно твёрдым.

Это именно то, что я говорю, вытащила она документы. Тридцать лет брака всё делится поровну. Витя и я собираемся пожениться, как только он получит развод. И он хочет передать мне свою половину квартиры.

Я уставилась на неё, не веря своим ушам. Эта женщина, лет в пятнадцать моложе меня, сидела в моей кухне и говорила о моём жилье, как будто оно уже её.

Лариса, начала я медленно, говорил ли Виктор, откуда у вас эта квартира?

Она пожала плечами:

Разницы нет. Совместная собственность делится поровну таков закон.

Это квартира моих родителей, стиснула я гнев. Они подарили её мне ещё до брака, и он об этом прекрасно знает.

Послушай, Галина, подошла она. Давай без драмы. Виктор сказал, что если ты настаиваешь, пойдём в суд. Ты же не хочешь судебных разборок, верно?

В тот момент внутри меня сработал последний переключатель. Последняя нить, связывавшая меня с покорной жизнью, оборвалась.

Убирайся из моего дома, произнесла я спокойно, но твёрдо.

Что? она растерялась.

Вон! встала я, руки дрожали. И скажи своему Вите, если он хочет суд, пусть будет. Я больше не женщина, которая безмолвно глотает обиды.

Лариса ухмыльнулась, собирая бумаги:

Ты пожалеешь, старушка. Мы покажем тебе мир.

Дверь хлопнула за ней, я упала в стул и заплакала. Но это были не слёзы отчаяния, а слёзы гнева и решимости.

В тот же день я позвонила подруге Тамаре, которая работала в юридической фирме.

Галочка, ты правильно сделала, обратившись за помощью, сказала она, просмотрев документы. Дарственная от родителей надёжный аргумент. Такая собственность не подлежит дележу при разводе.

Я сидела в её офисе, листая толстые папки. Тамара быстро печатала на компьютере.

Самое удивительное, посмотрела она на меня через очки, что Виктор знает, что квартира полностью твоя, но считает, что ты уступишь привычкой.

Эти слова ударили меня в сердце. Всю жизнь я уступала: в мелочах и в главном. Когда он заставил меня бросить учёбу, когда продал мамину рояль, сказав, что «много места занимает». Когда он сам решал семейный бюджет

Слушай план, передала она листок с пунктами. Первое: подаём на развод. Второе: собираем доказательства собственности. Третье

В дверь постучала молодая секретарша:

Тамара Николаевна, к вам пришёл мужчина, говорит, срочно.

Тамара отмахнулась, но в тот момент в кабинет вломился Виктор, а за ним Лариса.

Вот ты где! крикнул он, нависая надо мной. Уже жаловался?

Я сжалась, но сразу же выпрямилась. Больше не будет страха.

Виктор Михайлович, холодно сказала Тамара, уходите, иначе вызову охрану.

Галка, шёпотом сказал он, ты не поймёшь, что я добьюсь своего.

Нет, Витя, посмотрела я ему прямо в глаза. Пойми: я больше не твоя покорная жена. Квартира моя, точка.

Он размахивал руками, но Тамара уже нажала кнопку охраны.

Когда их вывели, Лариса крикнула:

Мы увидимся в суде!

Увидимся, спокойно ответила я. И меня уже не пугает эта встреча.

Следующие недели превратились в нервное испытание. Виктор присылал угрозы, пытался давить через общих знакомых. Лариса стояла у входа, размахивая бумагами.

Мама, может, переедете к нам? тревожила дочь по телефону. Зачем всё это напряжение?

Леночка, улыбнулась я, глядя на старые семейные фотографии, дело уже не в квартире. Это