Дом на краю болота
Василиса стояла в заросшем дворе, по пояс в репейнике и крапиве, и глядела на покосившуюся избу с облупившейся табличкой: «д. Мохово, ул. Луговая, 1». Воздух был пропитан запахом болота, сырого дерева и воспоминаний.
В детстве каждое лето она проводила здесь у бабушки Аграфены строгой старухи с серебряной косой и громогласным голосом. Та пекла пироги с морошкой, варила травяной чай, читала сны и шептала от лёгких болезней. «Здесь живут лесные духи, говорила бабушка, но лишь к добрым они не подступят». Тогда Василиса верила этим словам.
Сейчас ей тридцать один год, и она вновь вернулась. После десяти лет с Гришей, который ушёл к молодой фитнестренерше, и изнуряющей работы в офисе, которая высосала её силы, Василиса вдруг ощутила: если сейчас не свернуть, будет слишком поздно. И она свернула, направившись к просёлочной дороге.
Дом достался от бабушки. Мать хотела продать его за копейки соседуохотнику, но Василиса отказалась. «Опять чудишь», бросила мать.
В первый день Василиса просто мыла полы. С деревянных досок стекала чернозелёная грязь, будто десятилетия усталости уходили в ведро. Затем отдраила печь, сняла пыль с икон, отогнала мышей. Ночью она уснула, укутавшись в старое бабушкино одеяло. Снится ей дом тёплый, живой, будто бабушка прижала её к себе и шепнула: «Не бойся. Здесь твой корень».
На третьей неделе в Мохово приехала делегация: мать, тётка Зоя и двоюродный брат Ваня.
Мы тут подумали, начала мать, оглядывая крыльцо с отвращением. Раз бабушка одна, значит, и дом надо делить.
Ага, поддакнул Ваня, ковыряя носок ботинка. Здесь можно охотничью базу построить. Я уже приценился.
Василиса вытерла руки о фартук и вышла на крыльцо.
Добро пожаловать. Базы здесь не будет. Дом бабушка оформила на меня при жизни, завещание у нотариуса.
Василиса, не горячись! повысила голос тётка. Ты же одна, а Ваня семьянин! Ему нужна помощь!
У Вани, если не ошибаюсь, три кредита и алименты. Это его проблемы. А дом мой. И точка.
Смотри на неё! вскипела мать. Живёт здесь, как ведьма болотная, а на семью руку поднимает!
Руку поднимает это вы, когда меня в детстве за пирог без спроса оттаскали, сухо бросила Василиса. А теперь, если не трудно, покиньте мою территорию.
Родственники ушли, топая глухо. Ваня, уезжая, нарочно задел калитку бампером.
В ту ночь, когда Василиса собралась спать, под полом поскрипело, потом снова. Казалось, ктото ходит в подполье.
Она спустилась с фонариком. Щель между досками в кладовой была широкой, свет пробил её, обнажив блестящий объект. Василиса отодвинула половицу. Под ней ящик, завернутый в клейкую ткань.
В ящике связка писем бабушки. Некоторые адресованы ей, Василисе.
«Если ты читаешь это, значит, решила остаться. Я знала, что ты вернёшься. Здесь твоя сила. Помни: в этом доме твои корни, твоя кровь и твоя правда. Тебе хватит мужества быть собой. Только не бойся. Ни людей, ни болота. Люди страшнее».
Письма напоминали дневник. Бабушка писала о снах, о приходящих духах, о родных, которых терпела ради мира, но не любила. И о девушке по имени Полина, с которой жила в сороковых. «Мы называли себя сёстрами. Тогда иначе было нельзя». Василиса зачиталась, сердце дрогнуло. Неужели бабушка
Через неделю в деревню приехала бригада: женщина со синими волосами, грузный мужчина в шортах и два подростка.
Привет, я Кира, представилась синеволосая. Я реставратор. Вы писали, что хотите отремонтировать фасад старым способом? Мы работаем в этом направлении.
Василиса кивнула. Люди сразу понравились: жили в палатках за домом, смеялись, пели у костра. Однажды вечером, у огня, она вслух прочитала бабушкины письма. Гости слушали, затаив дыхание.
Ты знаешь, сказал грузный дядька, она как будто голос передала. Ты читаешь, а я её слышу. Будто она рядом.
Она и есть рядом, сказала Кира. Мы же в Мохово. Здесь границы тоньше, чем в городе.
На следующий день приехал Ваня один с бутылкой.
Поговорить хочу, сказал с крыльца. Можно?
Василиса нехотя кивнула. Он сел у печки, огляделся, вздохнул.
Не держи зла. Меня подстрекла мать. Мне сейчас нечего особо. Город задрал, работа отстой, жена ушла. Ты счастлива?
Василиса налила ему чай. Ваня поднёс чашку к губам и вдруг расплакался.
Знаешь, я тоже был здесь летом. Бабушка пекла со мной пирожки. Мне казалось, что она меня не любит. А теперь я даже не попрощался.
Василиса молчала, потом достала с полки бабушкин альбом. На фото Ваня лет шести с морошкой в ладошке.
Она всех любила, но поразному. Тебе решать, кто ты: брат или мародёр?
Ваня ушёл, бутылку не взяв.
Осень
