Ты не смеешь так со мной поступать! Виктор Сергеевич ударил кулаком по столу, и чашка с недопитым чаем подпрыгнула, опрокинувшись; тёмный напиток растёкся по светлой скатерти.
Да что ты возомнил? Думаешь, я всю жизнь мириться с твоими проделками? Глафира выпрямилась, скрестила руки на груди и бросила мужа презрительным взглядом.
Какие проделки? Я просто хочу, чтобы жена была дома, когда я возвращаюсь с работы, а не гдето шастала. Виктор попытался вытереть скатерть салфеткой, лишь размазав пятно.
Для тебя я уборщица, няня, повариха, но не жена! Когда ты в последний раз интересовался, как я живу? Спрашивал, как я себя чувствую? Глафира отворилась и пошла в спальню, на ходу стянув заколку, и её седые локоны упали на плечи.
Виктор замер. За тридцать пять лет совместной жизни они, конечно, ссорились, но такого он не видел. Глафира никогда не повышала голос, предпочитая молчать или уступать. А теперь
Галя, что случилось? он бросился вслед жене. Что случилось?
Ничего, просто устала, она достала из антресоли старый чемодан, тот, что они брали в отпуск в Анапу двадцать лет назад.
Куда собираешься? Виктор почувствовал, как сердце ускорило биение.
К Ирине, коротко ответила Глафира, вытаскивая из шкафа одежду и аккуратно укладывая её в чемодан.
К дочери? В Новосибирск? Сейчас? Виктор не мог поверить своим ушам. Глафира, ты в своём уме? А кто будет готовить, стирать, убирать?
Глафира лишь хмыкнула и продолжила упаковку. Виктор метался: садился на кровать, вставал, снова садился.
Хватит дурить. Давай поговорим спокойно, наконец сказал он, когда чемодан почти собран был.
Поговорить? Глафира замерла на секунду, а потом тихо продолжила. Поздно, Витя, говорить. Я пыталась с тобой разговаривать тридцать пять лет. Ты меня слышал?
Виктор опустил глаза, не зная, что ответить.
Ладно, Глафира закрыла чемодан. Я позвонила соседке Нине Петровне, она согласилась приходить готовить обеды и ужины. Деньги я ей оставлю. Бельё отнесёшь в прачечную на углу. Вот, держи, она протянула листок с адресом. Там хорошо стирают, проверяла.
Галя, какая ерунда Виктор смял бумажку и бросил её на пол. Не хочу, чтобы чужая тётка готовила мне еду! И прачечная С ума сошла!
Я не хочу быть твоей служанкой, спокойно ответила Глафира. Ирина давно звала меня в гости. Решила съездить.
Надолго? Виктор почувствовал, как к горлу подкатывает комок.
Не знаю, Глафира пожала плечами. Как получится.
Она взяла чемодан и вышла из комнаты. Виктор последовал за ней в прихожую.
Галя, не дури он попытался схватить её за руку, но она отстранилась.
Такси уже ждёт, она накинула лёгкое пальто и открыла дверь. Пока, Витя.
Дверь захлопнулась, и Виктор остался один в пустой квартире. Слышался гул лифта, увозившего жену вниз, а потом тишина.
Первые дни без Глафиры прошли в тумане. Нина Петровна приходила, готовила, убирала, но еда казалась безвкусной, а чистая квартира была чужой. Он несколько раз звонил жене, но ответа не получал. Позже позвонила дочь Ирина.
Пап, мама в порядке, сухо произнесла Ирина.
Дай ей трубку, попросил Виктор.
Она не хочет разговаривать.
Как так? Я её муж!
Пап, давай без драм. Маме нужен отдых, время подумать.
О чём думать? Что происходит? Виктор начал злиться. Тридцать пять лет жили нормально, а теперь…
Нормально? в голосе Ирины прозвучала нотка возмущения. Ты действительно считаешь, что с мамой всё в порядке? Что ваша жизнь была идеальной?
Что было не так? искренне удивился Виктор.
Боже мой Ирина вздохнула. Знаешь что, пап? Мама просто устала. Ей нужен отдых от тебя и от вашей рутины. Дай ей время.
Сколько? Виктор почувствовал, как паника поднимается изнутри.
Сколько потребуется, ответила Ирина и повесила трубку.
Виктор сел на диван, обхватив голову руками. Он всегда считал себя хорошим мужем: не пил, не гулял, деньги в семью приносил. Что ещё ей нужно было?
Неделя прошла, потом вторая. Виктор похудел, осунулся. Нина Петровна смотрела на него с жалостью, стараясь приготовить вкуснее. Однажды она не выдержала:
Виктор Сергеевич, напишите Глафире письмо. По телефону она не хочет говорить.
Письмо? Виктор поднял брови. Какое ещё письмо?
Обычное. Бумага, ручка Нина Петровна улыбнулась. Раньше так общались. Напишите, что чувствуете, что скучаете. Женщинам это нравится.
Вечером, оставшийся один, Виктор достал лист бумаги и ручку. Долго сидел, не зная, с чего начать. Затем вдохнул и написал:
«Галя, я не понимаю, что случилось. Почему ты уехала? Что я сделал не так? Мне плохо без тебя. Еда невкусна, в квартире пусто. Приезжай домой. Твой Виктор».
Он перечитал, поморщился получился детский, неуклюжий текст. Запечатав письмо, отправил его на адрес дочери.
Ответ пришёл через неделю. Глафира писала:
«Витя, я тоже не сразу поняла, что происходит. Однажды утром проснулась и осознала, что живу чужой жизнью. Всё эти годы я только обслуживала тебя: готовила, стирала, убирала А где была я сама? Ты помнишь, я мечтала учиться рисовать? Ты сказал, что это глупо, что в нашем возрасте уже поздно. Я записалась на курсы в Новосибирске. И знаете что? У меня получается! Преподаватель говорит, что у меня талант. Я также начала ходить в бассейн. Помнишь, я просила тебя пойти со мной? Ты сказал, что в нашем возрасте надо сидеть дома и смотреть телевизор. А я теперь плаваю каждое утро и чувствую себя на двадцать лет моложе. Витя, я не знаю, вернусь ли домой. Мне здесь хорошо, я живу».
Виктор перечитал письмо несколько раз. Чтото внутри начало таять, как лёд, который долго держал его сердце.
Он вспомнил молодую Глафиру, с огнёнными глазами
