Наша невестка хищница в розовых губках. Она уже присмотрела нашу квартиру и ждёт не дождётся, когда мы «освободим жилплощадь».
Писать это горько, но молчать уже нет сил. Сижу на кухне, обняв выцветшую подушку с тамбовским узором, и шепчу мужу: «Думаю, завещаем квартиру… церкви Спаса на Песках». Да-да, не сыну, не внукам, а храму. Потому что иначе наш дом, выстраданный и выкупленный копейка за копейкой, достанется той, что влезла в нашу жизнь, как крыса в погреб тихо, нагло и с аппетитом.
Меня зовут Галина Степановна, мне 68, живу с мужем в центре Воронежа в трёшке, которую мы 25 лет назад выгрызали у жизни зубами. Продали гараж, отдали последние сбережения, влезли в кредит каждый угол здесь полито потом и бессонными ночами. Растили сына, мечтали, как приведёт в дом невесту скромную, душевную, свою. Такую, чтобы не просто в дверь вошла, а в семью вписалась. Но вышло… не так.
Пять лет назад наш Алёшка притащил в дом Лариску. И сразу будто сквозняком душу продуло. Не понравилась. Не из-за маникюра или громкого смеха, а из-за глаз холодных, как зимний рынок в шесть утра. Ни капли тепла, только расчёт. Но Алёша? Сидел, раскрыв рот, будто перед ним не девушка, а реклама «Макдональдса».
Свадьбу сыграли через три месяца. Мы не лезли, помогали то деньгами подкинем, то борщом. Но с каждым визитом Лариска всё смелее: то про тесную съёмную квартиру вздохнёт, то про дорогую ипотеку. А Алёшенька? Кивает, улыбается, будто жена ему не женой, а гипнотизёром пришлась.
А на прошлый Новый год случилось то, от чего до сих пор в животе сосёт. Накрыли стол холодец, селёдка под шубой, её любимые солёные огурцы. Сидим, едим, разговариваем. И тут Лариска, словно мимоходом, бросает:
Вы тут одни в трёх комнатах ютитесь. Нам бы ваша квартирка очень пригодилась.
У меня в ушах зазвенело, будто в колокол ударили. Смотрю на неё а там не невестка, а пиранья в лабутенах. И самое страшное? Алёшка промолчал. Только фыркнул: «Лариска, ну ты даёшь!»
После их ухода мы с мужем, Николаем Петровичем, сидели на кухне. Он, обычно тише воды, вдруг стукнул кулаком по столу:
Хватит. Мы им не должники.
Впервые заговорили о завещании. Решили: если так пойдёт дальше, квартира храму. Не из злости. А чтобы наш дом, где столько любви и памяти, не стал трофеем для той, у кого в голове одни сметы.
Всю жизнь мечтали передать сыну родные стены, чтобы внуки здесь бегали, праздники встречали. Но не ценой такого позора.
Говорить Алёшке правду? Боюсь обидится, уйдёт. Молчать? Так жить нельзя, зная, что Лариска уже мысленно обмеривает наши комнаты под будущий ремонт.
Остаётся надеяться, что сын очухается. Но с каждым днём вера тает. Он как щенок на поводке у чужой тётки. А она… крутит им, как бухгалтер годовой отчёт.
Может, кто сталкивался с таким? Подскажите, как быть? Сердце болит, когда видишь, как родная кровь превращается в марионетку… ради той, что считает дни до нашего «переезда» в лучший мир.
Помогите советом. Пока не поздно. Пока мы ещё дышим… и сопротивляемся.
