Тихо, бабушка слышит.
— Сдаётся комната. Без кота, с бабушкой, — прочитала Света и взглянула на мужа. — Давай съездим? Рядом с твоей работой.
— Без кота — ладно. Но «с бабушкой» — как-то подозрительно, — пробурчал Артём, отрываясь от телефона. — Ну давай, проверим.
Комната оказалась в старой питерской коммуналке с лепниной на потолке и подоконниками в трещинах. Дверь открыла бабушка — высокая, с гордой осанкой, в седых завитках и с глазами, будто просвечивающими насквозь.
— Входите. Я Татьяна Петровна. Заселяйтесь хоть сейчас. Но предупреждаю: тишина с десяти, чайник — строго до девяти, горячая вода — по субботам. И тапки свои купите. Чужими скрипами я не наслаждаюсь.
— А… если перекусить ночью? — робко спросила Света.
— По расписанию. Завтраки — с семи до восьми. Обеды — с часу до трёх. Ужины — до семи. Никаких ночных пельменей! И не закрывайте дверь в ванную. Это опасно. Вдруг кому-то станет плохо?
Артём уже хотел развернуться, но Света кивнула:
— Всё понятно. Комната нам подходит.
Так они и остались у Татьяны Петровны.
Сначала всё было мило. Бабушка по утрам слушала Чайковского, варила какао и зачитывала вслух «Советский спорт». Её старые фото в тяжёлых рамках висели в коридоре: молоденькая Таня в пионерском галстуке, Таня на выпускном, Таня с мужем в Болгарии, Таня с кошкой Лаской. Ласка, к слову, умерла в 1998-м, но её миска с надписью «Ласкино» стояла на месте.
— Видишь, какая интеллигентная. Прям как в кино, — шептала Света.
— Угу. Только я вчера фен включил — она в стену кулаком и орёт, будто я паровоз запустил.
Потом правила стали жёстче. Сначала появилось расписание для туалета. Потом кухню закрыли на «санитарный час» — по четвергам. Потом ввели «вечерний доклад»: вернувшись домой, Артём и Света должны были зайти к Татьяне Петровне и отчитаться о дне.
— Вы в моём доме живёте — я знать должна, чем дышите. Безопасность прежде всего! — говорила она, улыбаясь.
Через три месяца Артём взбунтовался. Он зашёл на кухню в девять, включил чайник и достал колбасу.
— Это ещё что?! — ворвалась бабушка. — Ужин до семи!
— Мы платим! Мы имеем право!
— Договор у нас устный, но крепче стали. Не нравится — вон!
Завязалась перепалка — и бабушка швырнула в него поварёшкой.
— Всё, мы съезжаем! — заявил Артём, хватая чемодан.
Но к утру всё изменилось.
— Артём, глянь… — Света показала объявление: «Сдаётся комната. Без кота, с бабушкой». То же. Та же бабушка. Те же фото.
— Подожди, это наш дом?
— Да. Только объявление новое.
Тут же раздался звонок.
— Здравствуйте, я про комнату у Татьяны Петровны. Вы уже съехали? Как она?
Оказалось, это не впервые. Бабушка сдавала комнату каждые три месяца. Новые жильцы платили за первый и последний месяц, а потом вылетали «за нарушение устава». Деньги не возвращали.
— Развод! — возмутился Артём. — Мы же платили официально.
— Официально? Я переводила на карту с пометкой «помощь пенсионерке». — Света задумалась. — Договора нет. Мы просто жили.
Вечером они пришли к бабушке.
— Татьяна Петровна, мы всё знаем. Это ваша схема? Наживаетесь на квартирантах?
— Молодые, да вы сами виноваты. Зачем чайник в девять? Зачем к Ласкиной миске подходили? Я культурно прошу — вы грубите!
— Договора нет, но квитанции есть. Пойдём в суд.
— В суд? На бабушку? — Татьяна Петровна театрально ахнула. — Совести нет!
— Мы тоже в игру умеем. Либо возвращаете деньги, либо…
— Либо?
— Либо живём тут по-своему. Чайник — когда хотим.
Бабушка задумалась. Впервые кто-то не сбежал, а остался — назло.
Началась странная война: бабушка устраивала ревизии, подглядывала в щели, отключала свет «для проверки», а Артём со Светой ставили таймер на чайник, орали песни в ванной и танцевали в коридоре.
— Кто кого, — усмехался Артём, принося колонку.
Но через месяц бабушка сдалась.
— Молодёжь, давайте по-честному. Квартира коммунальная, долги — на мне. Меня из ТСЖ уже достали. Хотите — выкупайте долю. Заодно долги закроем.
Света и Артём переглянулись. Они мечтали о съезде, но цены пугали. А тут — почти центр, высокие потолки, метро рядом.
— А Ласка? — спросила Света.
— Ласка благословляет, — кивнула бабушка, погладив фото.
Через три месяца документы подписали. Бабушке выплатили часть долга и сняли ей квартиру через дорогу.
— Вы же не бросите? — спросила она на прощание. — Пирожками вас закормлю.
— Только если дверь в ванную закрывать будем, — подмигнул Артём.
Так у них появилась своя жилплощадь — и бабушка под боком. Теперь пирожки пеклись часто, а чайник кипел хоть в полночь.
Спустя полгода жизнь вошла в колею. Комната была их, а Татьяна Петровна — теперь просто соседка. Договор гласил: кухня и ванная общие, уборка — по очереди, тапки — на свой вкус.
— Артём, представляешь! Бабушка оставила нам пирожки под дверью с надписью «Молодым»! — Света показывала контейнер.
— Это её «прости». Или «я всё ещё здесь», — усмехнулся Артём. — Но пирожки огонь.
Они жили почти как семья: независимые, но с бабушкой в фоне. Татьяна Петровна заходила на чай раз в неделю. Больше не читала нотаций, но вздыхала о прошлом.
— Раньше тут одна семья жила. Ёлку в зале ставили, на рояле играли… Теперь всё иначе. Все по углам, все вА когда однажды ночью чайник закипел сам по себе, они только переглянулись и улыбнулись — ведь это наверняка была просто Ласка, проверяющая, всё ли в порядке.
