Она уехала в деревню и стала счастливой.
Елизавета торопливо набирала в чемодан вещи. Руки дрожали, слезы наворачивались на глаза. После двадцати лет брака муж предал, выбрав молодую подругу. Весёлую, как с художественного учебника, а Елизавета — вот уже тридцать лет сутолокой по уставшему дому, с детскими оценками и несостоявшимся ужином.
Дети выросли. Сын Егор унёс господство в Питер, учился на экономиста. Дочка Ольга замужем, живёт у свекрови, зовёт редко. Елизавета осталась одна в отцовском особняке. Он внезапно показался бездушным, как чужой.
Бросила в кейс то, что под руку попалось. Даже не подумала, что взять. Хотела только: убежать, спрятаться. Нет, даже не убежать — уйти. Вчитаться.
Когда застёгивала чемодан, зазвонил телефон. На экране — имя Светы, подруги по соседству.
— Алло, — сказала, хотя хотелось бы повесить трубку.
— Лиза, слышишь, я тут узнала… Ты как? — голос Светы дрожал.
— Да ладно, — выдохнула, — переезжаю.
— Где домик? В Песчанке? Ты там нижегородским наследством владеешь. Почему не туда?
— Позабыла, что есть. Дедушка-то от бабушки достался. Сергей смеялся — мол, много ли можно в деревне нагуляться?
Лиза замерла. Да, там дом стоит. Старинный, но с печкой. Электричество есть. И денег на переезд — только на поезд и батарейки.
— Света, ты умница! Это к ним я разъеду.
Песчанка встретила тишиной и ароматом полыни. Домик на окраине — старинный, будто вымерший. Лиза открыла покосившуюся калитку. Всё запущено: двор завален чижиком, окно выбито, крыльцо — как бабушкина плетёнка.
— Кто здесь? — неожиданно хриплый голос из-за угла. Деревенская старушка, Прасковья, с палкой и грудой яиц.
— Это дом Марии Петровны, — робко ответила.
— Внученька, ты Лизушка? — прищурилась. — А я соседка. Твоей бабке сорок лет дружла.
Ночь провела в сундуке, роняя слёзы. Утром проснулась от курьих гомонок. Дошла до колодца, напилась и вышла во двор. Прасковья принесла хлеба и молока.
— Ты голодная, — сказала. — Соседи помогают.
День прошёл в мойке и наведении порядка. Вечером Лиза ловила себя на мысли: «А может, так жить и можно?»
Через пару дней зашла учителя из школы — Татьяна. Прослушала сухую бухгалтерию, потом вдруг:
— Лизочка, у нас в школе учителей не хватает. Может, бухгалтерией и научишь?
Согласилась. Дети любили, когда она объясняла задачи. Посеяла картошку, пришла фермер Иван Петрович — с трактором. Простой, но с азартом:
— Помогу с огородом. За работу — с утра до вечера.
Стал вечером — Иван подкидывает в печь дров, думает о будущем. Взял чайник, кличет:
— Кофе по-турецки? С мёдом?
Он разговаривает, смеётся. Она слушает, и сердце чуть не выскакивает из груди.
Но вот слышит — сирена. Муж. Живой, с парфюмом и драгоценностями.
— Лиза, — пытается заговорить. — Ты не понимаешь… молодость, любовь…
Она молчит. Иван уходит. Поворачивается, наполняет чашу квасом.
— Танцуем? — спрашивает Иван.
Танец, луна, снежные хлопья. Иван подмигивает:
— Выходи за меня замуж. Я тебя люблю.
Елизавета отвечает:
— Выйду, Ваня. Моя жизнь — здесь.
Свадьбу сыграли в субботу. Егор и Ольга приехали из города, хлопали, фотографировали. Прасковья держала молодожёнов за руки.
— Вот так, дочка, — сказала. — Счастье, как снег — ловит в веник.
Теперь Лиза просыпается с улыбкой, готовит завтрак, учит детей, помогает Ивану на ферме. Иногда вспоминает старую жизнь — но только в моменты, когда солнце заходит в лес, и сердце наполняется теплом.
Она счастлива. Истинно. Как в старой советской песне. В деревне, где снег морозит душу, но не сердце.
