Во сне все перемешалось — стены, тени, чужие голоса. Катя застыла у порога, ключ холодным металлом впиваясь в ладонь. Из-за двери — шорох, вздохи, шепот. Где Саша? На работе. А она — вернулась раньше, хотела тишины, покоя. Но теперь сердце стучало, как пойманная птица.
Приоткрыла — и вдруг знакомый голос, будто наяву:
«Ах, Катюша, Сашенька, ну и бардак у вас! Пыль на книжной полке, шторы смяты! Надо бы вам служанку нанять, а то не порядок!»
В прихожей, с тряпкой в руке, стояла баба Зина, соседка снизу. Катя онемела.
«Баба Зина? Как вы…» Голос срывался, будто во сне, когда кричишь — а звука нет.
«Да я же по-родственному, золотце!» — баба Зина развела руками, словно тут и была ее законная вотчина. — «Вижу — дверь приоткрыта, думаю, проверю, все ли ладно. А тут — ой, беда! Ну, я и прибрала немножко.»
«Дверь была закрыта», — Катя сжала сумку так, что костяшки побелели.
«Ну и что с того?» — баба Зина махнула рукой, будто отмахиваясь от комаров. — «У нас тут все свои, не чужие! Небось, лучше я, чем кто чужой!»
Катин новый дом — их с Сашей первая своя квартира в старом доме на окраине Питера — вдруг стал чужим. Она что-то пробормотала про «спасибо» и выпроводила соседку, но внутри все кипело. Откуда у бабы Зины ключ? И почему она ведет себя, будто хозяйка?
Все началось полгода назад, когда они переехали. Копели три года, брали ипотеку, отказывали себе во всем — от кофе до поездок на море. Когда впервые переступили порог, Саша, обычно сдержанный, кружил Катю по пустым комнатам, смеясь:
«Это наше, Кать! Наше!»
Голубые занавески, фикус на подоконнике, утренний чай на кухне — все казалось волшебным.
А на следующий день — звонок. На пороге — невысокая старушка с узлом в руках.
«Здравствуйте, детки! Я — Зинаида Семеновна, соседка. Баба Зина, короче. Держите пироги с картошкой — по-соседски!»
Пироги были вкусными, а баба Зина — словоохотливой. Рассказала про соседей, про дом, что строили еще при Брежневе, дала советы, как договориться с сантехником.
Но вскоре стало тягостно. То зайдет «просто чайку попить», то принесет варенья, то начнет учить:
«Ой, Катенька, зачем вам эти обои? Тут бы розовые цветочки — уютнее!»
Однажды, когда Катя красила стены в бирюзовый, баба Зина ахнула:
«Да что ж это за цвет?! Холодно, как в морге! Бежевый бы взяли — тепло, по-домашнему!»
Саша тогда вмешался:
«Зинаида Семеновна, спасибо, но нам нравится.»
А потом началось страшное. Квитанции из ящика пропали — оказалось, баба Зина «проверила, чтоб не потерялись». Потом явился риелтор:
«Дом старый, скоро рухнет. Продавайте, пока не поздно. Зинаида Семеновна вас очень хвалила.»
Катя почуяла недоброе. А потом — тот самый день, когда она застала бабу Зину у себя дома…
На записях с камер — как та спокойно открывает их дверь своим ключом. Не раз. Не два.
«Вы что, шпионите за нами?!» — Катя дрожала.
«Да я же помочь хотела!» — баба Зина всплеснула руками.
Позже, случайно подслушанный разговор во дворе:
«Эти новенькие — неблагодарные! Хорошо, риелтор мой их выкурит. Квартира-то в хорошем районе…»
Все встало на свои места. Баба Зина сдавала новоселов жуликам, получая процент.
Катя с Сашей подстроили встречу, записали разговор на диктофон.
«Зинаида Семеновна, а с риелтором вы давно работаете?»
«Да лет пять уж! Всех к нему направляю — он мне за это благодарен…»
После этого — полиция, разбирательства. Баба Зина съехала к родне в Новгород. Квартиру больше не тревожили.
Теперь стены — бирюзовые, как и мечталось. На подоконнике — два фикуса.
«Знаешь, — Саша наливал чай, — я думал, дом — это про стены. А оказалось — про границы.»
Катя улыбнулась.
«Главное — мы их отстояли. И никаких пирогов больше не надо.»
