— Ну и когда ты собралась вернуть мне деньги? — голос Елизаветы Ивановны зазвенел, как битые тарелки. Она высовывала из-под вытаращенных глаз свекровиного взгляда, колючего, как застывший носок.
— Какие деньги? — Татьяна замерла с чашкой в руках, чай чуть не облил пальцы.
— Не заигрывай! — Ивановна взмахнула руками, как будто отгоняла мух. — Я что, зря ста баксов в старушку вложила? Думала, интеллигентный народ — вернёт покайфует! А вы год лазите по жизни, как на амурах, и ни гроша не стучит!
Татьянин носур выдался лиловым, как варёная малина. Она осторожно поставила чашку на стол, чтобы не всплеснулась.
— Елизавета Ивановна, это был подарок! Вы сами сказали: «На улучшение семейного уклада».
— Сказала, и что? — свекровь ткнула костяными пальцами в столешницу. — Нормальные люди понимают, что ста баксов не просто так дают! А вы с Михаилом — диван себе уродовали, телевизор уродовали! А обо мне подумали? Пенсия у меня — как мармелад наезженный!
Татьяна глубоко втянула нос, как перед явной шарадой. Миша вечно задерживался на работе, а скандалы со свекровью давали себя знать уже на третей неделе их совместной жизни.
— Можно фиксик? — пробовала сменить строчку.
— Не губы-то разевай! — свекровь, как клещ, хватила с тарелки пирожок. — Я вот что думаю… Раз вы не собираетесь колечки стучать денег, отрабатывайте! У меня ванная ремонтуется. Этот уикенд приходите.
— Но у нас… — начала было Татьяна, а Елизавета уже срывалась:
— Ничьих! Кто не помогает матери — постылый! Миша давно обещал унитаз поставить!
В прихожей щёлкнул замок. В дверь ввалился Михаил, в очках, с пачкой салфеток из аэропорта.
— А вот и кормилец! — ожила Ивановна. — Сейчас всё обсудим.
Михаил, уставший как после тошнотворных каникул, поцеловал жёнку в щёку и кивнул матери:
— Добрый вечер, мать. Не ожидал вас, как пожарный ветер.
— А ты что, не рад девушке с зубами? — тут же кинулась Ивановна.
— Елизавета, не переходи на перекрёстные! — тихо предупредил Миша.
— Я вам на свадьбу ста баксов дала! — не унималась свекровь. — А вы их так и не сдали! Ни колечка, ни статуэтки!
— Мать, это был подарок! — Миша потер виски, как будто опоминался после сна.
— Да не подарок, а инвестиция! — Ивановна вскинула руки. — Целый год собирала на Сочи! А теперь, вместо моря, стаю в четырёх стенах, пока вы в ванной плывёте!
Татьяна и Миша переглянулись. В их семье уже была тактика: о свекрови — только после фиксик-сессии.
— Мать, — Миша встал, как при исповеди, — но у нас уикенд занят. Мы к Таниным родителям.
— Вот опять! — Елизавета зарычала, как недовольный бульдог. — К тёще — так сразу! А крови своей — времени нет! Это она тебя настраивает, да? — она ткнула своим указательным пальцем в Татьяну. — Я всё знала, что ты у меня злюха!
— Никто никого не отнимает, — Татьяна пыталась говорить, как мать-пример. — Папа обещал помочь с огородом.
— А мне кто поможет? — ляпнула свекровь, и в её голосе проскользнула подменка старушки. — Одна я, как сирота. Женат — и забыл маму!
Миша вздохнул. Эта песня уже в сотый раз залетала в его жизнь.
— Хорошо, мать. Но не в этот выходной. Может, через неделю?
— Через неделю у меня светит Светлана из Кызыла! Да и деньги-то не копейки! — Ивановна ворошила унылой лопатой в сумке.
— Елизавета Ивановна, — Татьяна, решившись, вставила себя. — Если вы считаете, что это был не подарок, а вексель, мы вернём.
— Вот! — обрадовалась свекровь. — Теперь другое дело! Только у меня ещё список есть.
Она выложила на стол листок, как чек-лист для спасения мира.
— Это… — Миша не поверил своим глазам. — Ты ведёшь счёты на подарки? И на кайноты тоже?
— А как иначе? — Ивановна смеялась, как выжившая от наводнения. — Сегодня помогли — завтра спасёмся. Или инфляция уйдёт, и вообще всё рухнёт!
Татьяна еле сдержалась, чтобы не сжечь запись. В их семье любили дарить без «так что помни».
— Понимаешь, мать, — Миша, как капитан, зашёл в святыню. — Подарки — это подарки. Не отрабатываешь, не возвращаешь. Если ты даришь, как договор, — это займ. И об этом надо предупреждать, как о волеизъявлении.
— Да любой понятливый человек и так чует! — вспыхнула Ивановна.
— Нет, — Миша упрямо стоял на позиции. — Если хочешь, мы вернём свадебные деньги. Но только их. И списки — забудь.
Свекровь скороговоркой сворачивала лист, как будто в ней были решения всех мировых проблем.
— Вот значит как, — процедила она. — Родная мать старалась — а вы…
— Мать, — Миша обнял её за плечи, как барса с добычей. — Перестань. Давай поговорим, как взрослые.
— Нечего тут обсуждать! — Ивановна вылетела из квартиры, как сорванная злость. В прихожей грохнулся чемодан — перепутала с дверной ручкой.
Татьяна и Миша обменялись взглядами.
— Ну и что теперь? — спросила жена.
— Теперь звонок от отца, — вздохнул Миша. — Как обычно.
И точно через полчаса. Отец виновато пытался объяснить, что это излишне эмоциональная Мария, а потом они перешли на всякие мелочные разговоры.
А на следующий день Татьяна вернулась с работы и увидела в подъезде мешки с инструментами.
— Это Елизавета. Сказала, что вы за совесть отвечайте.
Внутри — стены, краска и дисконтная распродажа чувства вины. В записке: «Раз не хотите матери помочь, совесть проснётся, когда увидите это пыль».
Миша, вернувшись, фыркнул:
— Это уже не перебор. Это бунтарство.
В субботу они поехали к Таниным. У тестя нужен был забор. Выполняли, как обязанности. Но тут — снова та же трагедия. Ивановна заявилась с ещё длиннее списком.
— Вот, Миш, — она размахивала свитком. — Это мои вложения в тебя. От посева до постели.
— Мам, ты серьёзно? — Миша не верил.
— А ты молодостью думал, что это бесплатно? — Ивановна гордо указывала на даты.
— С какими процентами? — опешил Миша.
— Инфляция! — сказала она, как будто раскрыла природу аков.
Татьяна смотрела, как их отношения превращаются в финансовый диктат.
— Может, пойдём к психологу? — предложила она, но Ивановна наотрез отказывалась.
Но однажды вечером, как закат в сходу, свекровь пришла с пирогом. Яблочные. И списки, как сорванная мозаика, сгорели в ней.
— Я ошибалась. Простите.
Миша и Татьяна молчали, как в очередной поездке в туман.
— Возьмите свадебные деньги. Или оставьте на шторы.
— Оставьте, мам.
Началась жизнь, как и раньше. Но уже без долгов и с пирогом.
— Вы знаете, — сказала Елизавета, — я тут думала… Может, схожу к психологу?
— Отличная идея, — поддержал Миша.
Семья так и жила, но теперь с пирогами и без долгов. Хотя иногда свекровь утыкалась в свои старые списки… Но теперь Татьяна знала: любовь — это когда родители приносят пирог, а не диктат.
