Надежда Александровна вернулась с рынка после долгого дождя, промокши с ног до головы. Пакеты, набитые фруктами и овощами, почти вырывались из рук. «Ну, хоть по дешевке попалось, — подумала, с трудом вытягивая ключ из кармана. — Пенсия-то у нас неплохая, вот и удовольствиища из жизни беру.»
Квартира стояла пустая, как домик в детских сказках, где мечтатели остаются одни. Надежда поставила покупки на кухню, распаковала банку кильки в томате и упаковку шоколадных медалек. «Сына-то, что ли, угостить?» — усмехнулась, хотя Шурик уже больше года не стучался к ней в дверь.
До чего дошло! Вчера бы Надежда провизжала в телефоне, подключила бы мобильный динамики и кричала: «Слушай, сынок, мамины сушки готовы, когда забегать?» Но теперь-то она держала себя под контролем.
Телефон звонил, как мог, но связи не было. Надежда вздохнула: «Ну, может, опять без батареи. Шурик-то жадный на электричество, всё по утрам скидывает.»
Смотреть сериалы на телевизоре стало безынтересно. Всё больше всплывали воспоминания о прошлом: Шурик с детства был смышлёным. В школе пионером ходил, потом выиграл олимпиаду, поступил в столичный университет, а там — в бизнес. «Уже премьер только начинался», — думала Надежда, а потом появилась Алиса. Девушка хороша собой, из семьи учёных, вроде бы с доброй душой. «Но куда они делись, если маму даже на Рождество не навестили?»
Весной соседка Зинаида Ивановна принесла пирог. «Может, чаек?» — спросила, но Надежда отказала: «Не желаю, Зина. Лучше бы Шурик…» Нет, тот всё глухо молчал. Смс-ки втирались в сердце, как шрамы.
Летом к ней пришла социальная работница Елена. «Вот леди, — думала Надежда, не зная, что социальный эквивалент у неё теперь дружба с соседями. — Так, думаю, Зина за меня побегает, времени у неё вагон.»
Сквозь зиму Надежда ждала звонка. Новый год она украшала ёлку, чтобы не было в тишине ничего страшного. Консервы в бочке, леденцы на вазе. Но куранты Спасской башни, долетевшие из телевизора, не принесли утешение.
Пролетела весна. Зимой навестила подруга Татьяна, и та ощупала плечи Надежды: «Ну ты совсем подсыхать стала. Шурика не видели?» «Приедет, когда освободится», — убрала руку Надежда.
Летом у неё начелись болячки. Соседка волокла бутылочки меда, борщи, но Надежда ворчала: «Ох, ну дай человеку пожить, не всё ли равно.»
К осени Елена сказала: «Может, мам, он не хочет? Или вы его всё же вспомните?»
Надежда позвонила сыну. Шурик бросился из квартиры, не слушая объяснений. «Мам, завтра еду!» — крикнул в трубку так, будто голос бы не сойдёт с репетиции.
Утром Надежда Александровна встала рано: расстелила чистое бельё, почистила яблочки, повесила предсказательную гирлянду. Шурик пришёл с подарками, но и с разговором. «Мама, — сказал, — я о тебе думал. Знаешь, даже Алиса пожелала, чтобы вы вместе жили.»
Надежда сначала не поверила. «Ну, мол, мы не от голоду вроде…» Но Шурик с Алисой, оказывается, думали о ней. «Не будем вас разлучать, только вы зайдите первым делом.»
Когда машина отъезжала от подъезда, Надежда Александровна кивала в окно старику, Зине. «Надеюсь, — думала, — и они не подведут.» Шурик обещал звать на ужины, в гости, а может, и к Новому году на ёлку.
Жизнь в новом доме оказалась не так страшна. В саду расцветали розы, а из бочек ласково всплывал чай. Шурик помогал за ужином, и хотя пахло по-домашнему, Надежда уже чувствовала, что двери теперь у неё — не одно место, а целый мир.
