Серое утро разрывал лишь стук тяжелых чемоданов по садовой дорожке. Маргарита Павловна, 76 лет, молча удалялась от старого деревянного дома с резьбой, некогда бывшего теплым очагом.
Ее сын Борис, скрестив руки, стоял на крыльце; его жена Лиза опиралась о косяк двери.
«Извини, мама, – произнес Борис сухо. – Нам больше невмоготу. Тебе пора на свое место. В пансионате будет спокойней».
Маргарита не ответила. Ни одна слеза не скатилась. Лишь едва уловимая дрожь пробежала по рукам, вцепившимся в потертые кожаные ручки багажа. Там лежал не только скарб, но и тайна, зажатая покрепче.
Не оглядываясь, она зашагала по тропинке. Они не заслужили ее лица.
***
Спустя три часа Маргарита сидела в скромной комнате местного дома престарелых: стерильно чисто, казенные портьеры, узкая койка.
Глядя в окно, она вспоминала сад, где возилась, и внуков, звавших ее «Бабулей» с такой нежностью, пока Лиза не начала шептать обиды, Борис – отводить взгляд, и пропасть между ними не стала непролазной.
Из сумочки она достала крошечный ключ, блеснувший в свете: ключ от сейфа, хранившего куда больше, чем кто-либо мог вообразить.
В 1983 году ее покойный муж, Геннадий, вложился в никому не известную конторку по компьютерным деталям. Многие тогда качали головой, но Маргарита верила в него. Конторка слилась с гигантом электроники. После смерти Геннадия Маргарита сохранила акции, тихо продав часть на пике бума, ничего не говоря Борису. Не хотела, чтобы деньги переломали семью.
Годами сыновья ласка увядала под гнетом обид, молчаливого упрека, усиленных новой женитьбой Бориса.
Но сокровищницу ту она не трогала. Не из злопамятства. Ждала.
Ждала знака. Или человека.
Позже, в пансионате, она познакомилась с Ириной, юной волонтершей лет двадцати пяти, полной задора и легкой озорства. Ирина разносила обеды, без умолку болтала с «бабками» и обращалась с Маргаритой Павловной не как с развалиной, а как с подругой.
Разглядывая карту на стене, Ирина спросила: «А в Крыму бывали?»
Маргарита улыбнулась тоской. «Некогда мечтали с Геннадием… Да жизнь помешала».
«А сейчас бы съездили! – воодушевила Ирина. – Поздно не бывает!»
Маргарита чуть сжала подлокотники кресла. «Быть может…»
Ночью она распечатала пожелтевший конверт: выписки из банка, акции, бумаги сейфа – свидетельства спрятанных 110 миллионов рублей.
Деньги ждали нетронутыми, ибо для нее семья значила больше.
Но видно… настоящая семья – не всегда по крови.
Дома Бориса грызло: «Как ты думаешь, мама справится?» Лиза лишь отмахивалась: теперь место под детскую. Борис мучился, не слишком ли поторопился? Нет ли у нее заначки? Но гордый, невозмутимый вид, с каким она уходила, подточил его уверенность, посеяв тревогу, что росла не по дням.
В лучшем своем пальто Маргарита вошла в банк. Ключик в кармане тянул пуще прежнего.
Сейф поставили перед ней. Она вскрыла его неторопливо и бережно. Бумаги, потрепанная книжка, бархатный мешочек со старинными золотыми – часть коллекции Геннадия.
Она выдохнула задержанное годами терпение, верность и горечь вместо обещанного уюта.
С этого мига деньги были ее. И решать ей, куда им течь.
Ирина заметила перемену: блеск в глазах, прямая спина, твердый голос. «У вас, Маргарита Паврита, замысел зреет!» – поддразнила она.
Маргарита усмехнулась. «Имеющий уши, да услышит».
Потом она вручила Ирине запечатанный конверт. «Если вдруг что… Откроешь».
Ирина удивленно моргнула. «А там?»
Маргарита подмигнула: «Признание старухи, что вынули из ящика для ненужных вещей».
«Вы показали, что доброта еще жива. Что простое слово и улыбка способны разогнать самый черный сумрак».
Тем временем Борис, одержимый, стал наведываться под разными предлогами. Но Маргарита не поддалась.
«Зачем пришел?» – спросила она размеренно, потягивая чай.
Борис отвел глаза: «Проведать… Может, деньги нужны, или жилье…»
Помедлив, она мягко улыбнулась: «Спасибо, Б
Пальцы Кати дрожали, сжимая конверт, а за окном её тесной московской квартиры начинал падать тяжёлый, влажный снег, когда она наконец дочитала слова Маргариты Ивановны и осознала невероятный груз миллиона пятьсот тысяч рублей — дар благодарности и билет в новую жизнь, которым ей предстояло распорядиться с мудростью, оставленной новообретённой бабушкой.
