— Ты сбрендил? — завопила Людмила, тряся бумагами перед носом мужа. — Как это продал квартиру? Без моего ведома?
— Замолчи, наконец! — огрызнулся Игорь, даже не отрываясь от телефона. — Я глава семьи, сам решаю, что делать с нашим имуществом.
— Каким *нашим*? — голос Людмилы задрожал. — Эту квартиру мне дали по ордеру ещё в девяностые, когда ты на такси копейки гонял! А ты её за копейки какому-то жулику сплавил!
Игорь медленно поднял глаза и холодно взглянул на жену.
— Твои бумажки уже трижды просрочены. Квартира в ипотеке, и платил я. Так что имею право.
Людмила почувствовала, как ноги стали ватными. Она опустилась на табурет, всё ещё сжимая в руках договор купли-продажи. В ушах звенело от бешеного сердцебиения.
— Игорь… — прошептала она. — Мы же двадцать пять лет здесь живём. Здесь дети выросли. Здесь внуки нашу ёлку каждый год наряжают…
— Хватит ныть, — отмахнулся он. — Квартира старая, ремонт дорогой. Деньги нужны на более важное.
— На что?! — Людмила вскочила. — На твои посиделки в покерном клубе? На шубы той… той юбкотряснице, которая моложе нашей Ани?
Игорь резко развернулся, и его лицо перекосилось от злости.
— Ещё слово — и получишь в рожу! Предупредил!
Людмила отпрянула к подоконнику. За четверть века брака он никогда не позволял себе даже крика, но сейчас в его глазах читалось что-то чужое, пугающее.
— Собирай вещи, — бросил Игорь, снова уткнувшись в экран. — Через неделю новые хозяева заезжают.
— А мы… где мы будем? — прошептала она.
— Твои проблемы. Я снял однушку в центре. Для себя.
— Для себя? — Людмила не верила ушам. — А я?
— А ты? Работать разучилась, только пироги печёшь. Пусть дети тебя содержат, если так жалко.
В груди резко кольнуло. Таблетки от давления лежали в спальне, но идти туда, где сейчас был Игорь, не хватало смелости.
— Игорь… — она сделала последнюю попытку. — Мы же семья. Как ты мог так вот просто…?
— Какая семья? — он фыркнул. — Ты мне осточертела ещё лет пять назад. Старая, расплывшаяся, вечно ноешь. Кому ты такая сдалась?
Слова ударили больнее пощёчины. Людмила выскочила в коридор, захлопнула за собой дверь ванной и включила воду, чтобы заглушить рыдания.
В зеркале смотрело на неё лицо пятидесятитрёхлетней женщины — морщины у глаз, седина в чёлке. Да, возраст. Да, после вторых родов так и не скинула те самые «лишние десять кило». Но разве это повод выбрасывать её, как надоевший хлам?
Вспомнилась молодость: как Игорь, тогда ещё кудрявый таксист, целый год добивался её, дежурил у школы (она преподавала математику), таскал коробки с «Рафаэлло»… Клялся, что без неё засохнет, как баобаб без воды.
А теперь этот же человек заявлял, что она «никому не нужна».
В кармане завибрировал телефон. Людмила вытерла ладонью слёзы — звонила дочь Аня.
— Мам, привет! — весело трещала Аня. — Как ты? Мы с Димкой думаем в субботу заскочить, Мишку привезти…
— Анечка… — голос предательски дрогнул. — У нас тут… проблемы.
— Что случилось? Ты плачешь?
— Папа… квартиру продал. Без меня.
Молчание.
— Как продал?! — наконец выдавила Аня. — Мам, да ты чего? Объясни толком!
Людмила, всхлипывая, рассказала всё. Аня на другом конце то ахала, то ругалась сквозь слёзы.
— Мам, а куда вы теперь?
— Папа снял жильё. Для себя. Сказал, чтобы я к вам ехала…
— Да он охренел совсем! — взорвалась Аня. — Собирай чемодан, живешь у нас!
— Доченька, у вас же и так тесно, двушка, Мишка…
— Разберёмся! Главное — чтобы ты не ночевала на вокзале!
Людмила разрыдалась. Хоть дочь не бросила.
Вечером примчался сын Сергей — высокий, как отец в молодости, но с мамиными добрыми глазами. Застал Игоря на кухне за банкой «Балтики».
— Пап, это что за цирк? — спросил, сдвигая брови.
— Какой цирк? — Игорь даже не поднял головы.
— Аня рассказала про квартиру. Ты в своём уме?
— Не твоё дело.
— Как не моё?! — Сергей стукнул кулаком по столу. — Я там вырос!
— Вырос и съебал. Живёшь с женой в новостройке. А нас киндер-сюрпризами только по праздникам балуешь.
Сергей наклонился, чтобы отец наконец посмотрел на него.
— Я устал от мамки, понял? Надоела. Хочу пожить для себя.
— А мама где жить будет? В подъезде?
— Не знаю. Может, к тебе.
— Пап… — у Сергея задрожали губы. — Ты вообще осознаёшь, что творишь? Мама тебе всю жизнь положила! Работала на двух работах, пока ты таксовал! Потом нас поднимала! А ты её теперь, как пустую бутылку, в мусорку?
— Завали, — Игорь швырнул банку в раковину. — Сам разберусь.
Сергей медленно выпрямился.
— Знаешь что? Я тебя больше за отца не считаю.
— Пошёл вон! — Игорь вскочил. — И чтоб ноги твоей здесь не было!
— Не будет, — Сергей развернулся к выходу. — Пока не извинишься перед мамкой.
Дверь захлопнулась с такой силой, что дрогнули стаканы в серванте.
Людмила, прижав ладонь ко рту, стояла в коридоре. Болело всё: и сердце, и душа. Не только она теряла дом и мужа — дети теряли отца.
В спальне она достала с антресолей старый чемодан «Самолёт». Стала складывать вещи на автомате, не думая — кофты, юбки, ночнушки…
Под стопкой белья лежала коробка с фотографиями. Людмила открыла её дрожащими пальцами. Вот свадьба: она в пышном платье с рукавами-фонариками, Игорь — вОна достала снимок, где вся семья смеялась на даче под яблоней, сунула его в карман и твёрдо закрыла чемодан — пришло время начинать всё заново.
