**Дневник одинокой женщины**
Прожила я с мужем пятнадцать лет. Вроде бы всё складывалось неплохо. Конечно, ссорились — куда без этого? Но мирились и шли дальше. Со стороны наша семья казалась крепкой, эталонной.
А потом он начал гулять. Узнала случайно. Стояла в «Пятёрочке» в очереди, а за спиной две бабушки трепались:
— Ну чего им ещё надо? Жена — сама стать, умница, а он, подлец, к Верке-официантке похаживает.
— Да ладно, врешь! — не поверила вторая.
— Сама видела! Они в моём подъезде живут. Каждую ночь его к себе пускает…
Дальше слушать не стала. Бросило в жар, будто меня на площади раздели. Оставила продукты на ленте и выбежала.
Дома металась, как зверь в клетке. Дочка, чувствуя неладное, тихо сидела в комнате за уроками. Я ведь знала — сердце-то не обманешь. Но гнала от себя мысли, пока правда не вылезла наружу.
Он приполз под утро. Я сидела в темноте на кухне. Когда он крался мимо, щёлкнула выключатель.
— Ты что не спишь? — охрип он.
— Жду. Всё знаю. Садись, поговорим.
Он сел, лицо белое, руки сжал так, что пальцы побелели. И признался. Не ушёл тогда. И я не выгнала. Из страха? Из привычки? Пыталась жить дальше, но с каждым дному хуже. Взяла дочь и уехала к родителям в Ярославль.
Мужчины заглядывались — я и правда симпатичная. Но как довериться чужому? Всё не то: характер, прошлое, дети от первого брака…
Дочь выросла, закрутилась в своей жизни. А я так и осталась одна. Пока подруга Людка не вломилась ко мне перед юбилеем:
— Хватит киснуть! Платье купим, причёску сделаем. Смотри, обижусь — дорогу забуду!
Покорилась. Выбрали чёрное платье, жемчуг, локоны закололи высоко. В зеркале себя не узнала:
— Да я же как клоун! Никуда не пойду!
Но дочь влетела, ахнула:
— Мам, тебе тридцать максимум! Красота!
На празднике мужчина за соседним столом не сводил с меня глаз. Когда заиграла музыка, подошёл:
— Танцуем?
Голова кружилась от шампанского, ноги в новых туфлях отекли. Но он бережно повёл меня, и я вдруг почувствовала тепло. А потом страх: «Сначала парфюм, потом — чужие духи…»
Люда шептала:
— Это же Соколов! Вдовец, между прочим. Кафе у него своё!
Ушла раньше всех. А он — тут как тут, у выхода. Довёз молча. Сняла туфли только в подъезде, смеясь над собой: «Бежала, будто волки гнались».
Он звонил, просил номер. Я запретила Люде давать. Но всё равно ловила себя на том, что прихожу с работы с подведёнными глазами — «на всякий случай».
А потом встретила его в маршрутке. Узнала по запаху духов. Спросила название — соврала, будто мужу хочу купить.
На день рождения дочери накупила продуктов, пакеты рвали руки. У подъезда один порвался — яблоки покатились под колёса. И вдруг чья-то машина тормозит, мужчина собирает уцелевшие… Соколов.
Не узнал. Я лицо прятала. Но когда он нёс пакеты к лифту, вдруг спросил:
— Здесь живёт одна красавица, Галина. Вы не знаете, в какой квартире?
— У нас их десяток — от тридцати до восьмидесяти. Вам какую? — огрызнулась я.
Дома яблоки снова рассыпались. Махнула рукой: «Ну и день!»
После этого стала красить ресницы — блёклые от природы. Дочь смеялась: «Для кого наряжаешься?»
— Для себя! — врала я, зная, что слишком часто ловлю его взгляд.
А потом он пришёл. С цветами. В день рождения дочери.
— Я вас узнал. Вы ещё красивее без грима. Впустите?
Молодёжь гуляла, а мы ушли в парк. Потом были кино, театры, Новый год вместе — но к себе он не звал. Не торопил.
— Дура! — ругала Людка. — Такой мужик, а ты нос воротишь!
— Не могу сразу верить…
— Хочешь до гроба одна маяться?
Весной он повёз меня на дачу — «продать». Дом — как терем из сказки.
— Не жалко? — спросила я.
— Не продам, если согласишься стать хозяйкой.
Дочь скоро замуж выйдет. А он… ждал. Ни разу не дал усомниться.
Ночью прижалась к его плечу. Покой. Тишина. Может, это и есть счастье — не страстное, как в молодости, а тёплое, как последний луч заката.
(Знаки препинания и орфография адаптированы под русскоязычный текст.)
