Жизнь способна перевернуться в один миг. Ещё вчера я спорил с женой из-за пустяков, а сегодня сижу в пустой квартире, задыхаясь от ужаса и пустоты. Моя Катя внезапно заболела, и этот день стал для меня самым страшным. История о том, как я чуть не потерял самое дорогое и осознал, что значит по-настоящему любить тех, кто рядом.
Всё началось с её стона. Катя скрючилась от резкой боли, побледнела, не могла даже слова вымолвить. Я вызвал скорую, медики быстро осмотрели её и увезли в больницу на окраине Екатеринбурга. Я поехал следом, сердце билось так, будто рвалось наружу. В приёмном покое мне холодно бросили: «Готовим к операции. Ждите звонка». Я застыл в коридоре, словно громом поражённый, не понимая, как дышать дальше.
Дом встретил меня гнетущей тишиной. Повсюду — следы нашей жизни: разбросанные вещи, недопитая чашка чая на столе, остывшая, как моя душа. И тут до меня дошло: последнее, что осталось между нами, — это бесконечные ссоры. Глупые, ничтожные препирательства из-за ерунды.
Денег вечно не хватало. Катя, по-моему, тратила бездумно. Вчера она купила крохотную коробку клубники. В феврале! За бешеные деньги! Я ворчал, что это блажь, что мы не Ротшильды. «Кому нужна эта горсть ягод?» — бросил я. Она молчала, а я продолжал пилить. В ванной стоял её новый крем — тоже не из дешёвых. Я злился, твердил, что это пустая трата.
На плите застыл казанок щей. Сколько раз я просил варить поменьше? «Нас всего двое, кому это есть?» — бурчал я. Теперь эти слова звенели в висках. Двое. До сегодняшнего дня нас было двое.
Я включил компьютер, чтобы отвлечься, но выскочила реклама гостиницы в Сочи. Катя мечтала там побывать. «Дорого, — отрезал я. — Ипотека висит, надо копить на расширение, на машину». Я всегда находил причины отказать ей в мелочах. А теперь? Теперь я сидел в пустой квартире и ненавидел себя за каждое «нет».
Меня бесило, когда она подолгу не вылезала из ванной. Я стучал в дверь, ворчал, что она крадёт моё время. Теперь ванная пуста. Никто не мешает. Можно раскинуться на всей кровати — никто не оттянет одеяло. Можно курить прямо на кухне — Катя орала бы: «Ты совсем рехнулся? Прекрати!» Можно пить пиво под футбол, не слушая её ворчания. Но мне не хочется. Без неё всё это — пустота.
На диване валялся её халат с вышитым медвежонком. Помятый — она едва успела переодеться перед приездом скорой. Я поднял его, разгладил складки, потом прижал к лицу и разрыдался. Халат пах ею — этим родным, тёплым запахом. Одиночество накатило волной. Квартира, где мы жили вдвоём, вдруг стала чужой. Почему я искал поводы для ссор? Почему жалел денег на её маленькие радости? Та клубника… Может, она была последним, что её обрадовало?
Я сидел в темноте, вытирая слёзы её халатом, и думал, как мелочно всё, за что я цеплялся. Деньги, планы, вещи — всё это прах по сравнению с её смехом. Я молился, чтобы она выжила, чтобы мне дали шанс всё исправить.
Позже я дозвонился в больницу. «Операция прошла хорошо», — сказали мне. Я сорвался с места, как угорелый. По пути заехал в магазин и скупил всю клубнику — килограммов шесть. Переплатил втридорога, но тащил эти коробки, будто нёс покаяние.
В палате я раздал ягоды всем — медсёстрам, соседям. Все улыбались, благодарили. Катя пока не могла есть, но я сидел рядом, держал её руку и был счастлив. Просто потому, что она жива. Потому что она здесь. Я поклялся себе: больше никогда не буду скупиться на её мечты, на её улыбки. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на обиды.
