Обида семьи: всё отдали сестре, а мне — лишь горечь
Знаешь, бывает, предательство бьёт не от врагов, а от самых родных. И эта боль глубже любой раны. Меня зовут Татьяна, и хочу поведать историю о том, как потеряла не просто отчий дом, но и веру в честность.
Моя младшая сестра Катя всегда была папиной и маминой любимицей. Ей сходило с рук то, за что меня ругали. Мои ошибки обсуждали, её — оправдывали. Я терпела. Всю жизнь. Думала, родители просто по-разному любят нас. Но жестоко ошиблась.
Десять лет я жила рядом с ними. Когда мать заболела, я приходила ежедневно — готовила, лечила, стирала. Когда у отца случился инсульт, именно я с мужем возила его по врачам, кормила с ложки, ухаживала. Катя же жила в Сочи, веселилась, постила фото в инстаграм и звонила родителям раз в полгода.
Пять лет назад они купили Кате квартиру. Без объяснений. Просто «ей тяжелее». Мне не дали ни рубля. Пришлось брать ипотеку, чтобы купить хоть комнату. Спасибо тёще с деверем — помогли закрыть долг.
Я промолчала. Решила: ладно, раз Кате квартиру, значит, дом останется мне. Ведь я здесь, я ухаживаю. Не прошу, не требую — просто верю в справедливость. Но жестоко обманулась.
Года два назад мать стала странной: раздражительной, едкой. Искала поводы для ссор, обвиняла в несуществующих грехах. Чуяла — что-то нечисто. Потом правда всплыла.
Соседка проболталась: дом уже не наш. Его тихо переоформили на Катю через куплю-продажу. Я в Росреестр проверила — точно. Дом, где я выросла, где ночами сидела у постели отца, где оттирала пятна с маминых простынь, больше даже не их. Теперь он — Катин.
Как? Почему?! Отца же после инсульта парализовало! Как он подписал бумаги? Какой нотариус это одобрил?! Или совесть теперь тоже продаётся, даже за подпись беспомощного старика?
Рыдала неделями. Хотела в суд идти — сделка явно липовая. Но… махнула рукой. Не хочу унижаться, тратить годы на тяжбы, которые, возможно, проиграю. Всё продумано: юристы, документы — как крепость.
Мать и сестра вычеркнули меня из жизни. Теперь и я их вычеркнула.
Не ступала на порог того дома, не звонила. Пусть я для них — чужая. Но забыть не могу. И не прощу. Особенно Катю. Она вечно мне завидовала: то диплому, то мужу, то карьере. Даже когда мы еле сводили концы, злословила: «Таня всегда выкрутится». Теперь выкрутилась она. Забрала всё: дом, участок, даже наше детство. Оставила меня с пустыми руками.
А мать… Как она могла?! Разве можно одного ребёнка — на пьедестал, а второго — в помойку? Не понимаю. Не прощу. И вряд ли когда-то смогу.
Отец, будь он в сознании, не допустил бы. Он ценил меня. Знал, сколько сил, лет, здоровья я отдала, чтобы быть рядом. Но теперь он — заложник своего тела. А я — заложница их предательства.
Иногда молюсь. Не о мести. Прошу, чтобы Господь расставил всё по местам. Чтобы Катя и мать хоть раз почувствовали ту боль, что терзает меня. Чтобы и им однажды было некуда вернуться.
Не жду чуда. Но верю: высшая справедливость существует. Жадность и подлость не остаются безнаказанными.
А мне остаётся одно: не ожесточиться. Не разувериться в людях. Жить дальше. Без них.
