В тихом городке Дубки, что спрятался среди бескрайних лесов и рек Тверской области, жила я, Светлана Зайцева. Когда-то я была беспечной девчонкой с горящими глазами и мечтами о великом, а соседи только и говорили, что «эта Светка себе на уме, далеко пойдёт». Но моя история — не про успех, а про то, как мужская ревность превратила мою жизнь в пепел, оставив лишь горький осадок.
Ещё в юности я грезила стать врачом. Поступив в медицинский университет, встретила там своего будущего мужа — Дмитрия. Мы были молоды, безумно влюблены, и всё шло как по маслу: свадьба на третьем курсе, рождение дочки, а через год — сына. Казалось, сама судьба улыбалась мне. Моя мама взяла заботу о детях на себя, чтобы я могла доучиться. Я выбрала терапию, Дмитрий — хирургию, и после выпуска мы переехали в его родной городок, чтобы начать взрослую жизнь.
Дети пошли в садик, мы с мужем работали посменно: он — ночи, я — дни. Всё было отлажено, как в швейцарских часах: ни дети без присмотра, ни карьера под ударом. Я обожала свою работу, видела благодарность пациентов, и мне казалось, что счастье — это когда ты нужен людям. Но однажды всё перевернулось, будто злой колдун накрыл моё солнце чёрной тучей.
Дмитрий вдруг стал другим. Сначала это были безобидные шутки: мол, бабушки на приёме у меня в очереди стоят не из-за моих диагнозов, а чтобы посмотреть на красивого доктора. Я отмахивалась, смеялась, но вскоре шутки превратились в колкие намёки. Он начал допытываться, почему я задерживаюсь на работе, названивал по десять раз в день, срывая приёмы. Я пыталась втолковать: «Дима, ты же сам врач, ты знаешь — работа есть работа! Я люблю тебя, люблю детей, но зачем ты так?» Но он не слушал. Его ревность разрослась, как борщевик, и вскоре заполонила всё.
Потом пошли скандалы. Он врывался ко мне в кабинет прямо во время осмотров. Как-то устроил истерику при медсёстрах, кричал, что не позволит мне «раздевать мужиков» в кабинете. Я онемела: как же, простите, слушать сердце через шубу? Это был бред, но ему было не до логики. Дома ор продолжался до утра: дочь ревела, сын забивался в угол, а я чувствовала себя так, будто меня выставили голой на площадь. В больнице поползли пересуды, маленький Дубки затрещал по швам: «Слышали, как Зайцев жену гнобит?» Люди тыкали пальцами, а мне хотелось провалиться сквозь землю.
Чтобы спасти семью и укрыться от сплетен, я уговорила Дмитрия переехать в Питер. У нас были востребованные профессии, детям светили хорошие школы, да и он, казалось, устал от перешёптываний. К моему удивлению, он согласился. Я надеялась, что в большом городе мы начнём заново, но кошмар только усилился.
В Питере мы устроились в разные клиники. Я думала, что здесь его паранойя утихнет, но Дмитрий словно сорвался с цепи. Он приходил домой с бешеными глазами, орал, мог схватить за руку. Я прятала синяки под рукавами, придумывала байки коллегам. А потом он перешёл все границы: пришёл к моему заведующему и потребовал меня уволить, заявив, что я «некомпетентная». Начальник только фыркнул: «Светлана, ваши пациенты вами довольны, мне плевать на ваши разборки». Но я больше не выдержала. Подала на развод.
Дмитрий тянул процесс, как мог: нанял адвокатов, давил на судей. Когда нас всё-таки развели, он прошипел на выходе: «Ты никому не будешь нужна, я позабочусь». Я осталась одна, но свободной себя не чувствовала. Теперь я с опаской смотрела на мужчин-пациентов: вдруг они тоже тираны? Жизнь свелась к работе и детям. Дочь выросла, встретила иностранца и укатила за границу. Я умоляла: «Ты его даже не знаешь!» А она в ответ бросила: «Мам, хуже папы он не будет». Сын остался со мной, пытался поговорить с отцом, но вскоре махнул рукой.
Дмитрий, как выяснилось, был болен. Он начал лечиться, а я пошла к психологу, чтобы собрать себя по кусочкам. Хотела снова научиться дышать полной грудью. И у меня получилось. Тогда же, будто в насмешку судьбы, появился Максим — друг моего брата. Он знал мою историю, но не бежал, а терпеливо доказывал, что не все мужчины — монстры. Я вздрагивала от каждого его движения, искала в его глазах злобу, но находила лишь тепло. И… сдалась. Потихоньку влюбилась.
Но счастье снова оказалось зыбким. Когда я рассказала о Максиме сыну, он выдал ультиматум: «Я или он. Не хочу видеть чужого дядю в нашем доме». Теперь мы с Максимом встречаемся украдкой, как в дешёвом сериале, а моё сердце снова в тисках. Сын не захотел слушать, не дал шанса объяснить, что я заслуживаю кусочек счастья. Передо мной не выбор, а приговор. Как мать, я выберу сына. Но от этого не легче: моя молодость, мечты — всё растворилось в ядовитой тени мужской ревности, и теперь я стою одна посреди руин.
