— О, Светлана, здравствуй, родная! К маме наведалась? — окликнула пожилая соседка, приоткрыв створку балконного окна.
— Добрый день, Антонина Петровна. Да, заскочила на чай, — кивнула девушка.
— Ты бы с ней поговорила, деточка. После развода совсем с катушек слетает… — соседка неодобрительно покачала седой головой. — Я ж рано просыпаюсь, сон мой чуткий. Сегодня глянула в окно в полшестого — а она только домой! На такси! Вся разряженная, волосы распущены… И явно не чай пила, уж поверь. Соседи уже языки чешут. Ну куда это годится в её-то годы! И мужа зря выставила. Дмитрий — человек хороший. Да, споткнулся. Но ведь вместе больше двадцати лет, не подростки, чтобы ссориться из-за ерунды.
— Спасибо, Антонина Петровна, — сквозь зубы ответила Светлана. — Я разберусь.
— Обязательно поговори. У тебя же свадьба на носу, жених серьёзный, а тут мать — на весь район срам…
Светлана быстрее зашагала к подъезду, чувствуя, как внутри всё сковывает. Она и правда собиралась поговорить с матерью. Только теперь — ещё жёстче.
Полгода назад её мать, Людмила Ивановна, застукала отца с любовницей. И сразу подала на развод. Светлана тогда уговаривала её одуматься — ну изменил, ну грех случился, но ведь годы-то уже немолодые. Не вычёркивать же двадцать с лишним лет брака! Они же через всё прошли: и кредиты, и больницы, и переезды, и её, Светины, переходный возраст.
И ладно бы просто развелась — так ведь нет. Мама будто сбросила двадцать лет. Новый стиль, дорогие платья, спортзал, салоны, рестораны. Стала пропадать до утра, с подругами ездить на концерты, появилась в сторис у каких-то сомнительных типов, выкладывала фото с бокалом вина под живую музыку…
Светлане было неловко даже представить, что скажут будущие свёкры. У неё же скоро свадьба, потом дети. А как объяснять, что бабушка их внуков тусуется по клубам? Где тут пример для подражания?
Когда она вошла в квартиру, всё её раздражало — густой аромат духов, доносящаяся с кухни музыка и запах жареного. И тут же раздался голос:
— Светуля! Как вовремя! Я как раз самовар ставила.
Людмила выглядела потрясающе. Для женщины за пятьдесят — почти ни морщинки, стройная фигура, идеальный макияж, ухоженные волосы, маникюр. На ней был не потрёпанный халат, а стильный домашний костюм. Она казалась… счастливой. И это почему-то злило Светлану ещё сильнее.
— Ну как у вас с Артёмом? Всё готово к свадьбе? — улыбнулась Людмила, наливая чай.
— Всё нормально, — буркнула Светлана, — а у тебя?
— Замечательно! Вчера с подругами оторвались — сначала в ресторане, потом в клубе… Чувствую себя моложе внучки.
— Я слышала. Соседка рассказала, как ты в пятом часу домой приползла. И… не одна.
— А, Тоня, конечно, — фыркнула Людмила. — Да, выпила. Мы что, в церковь ходили? Мне стыдиться нечего.
— Мам… — Светлана глубоко вздохнула. — Тебе не кажется, что ты перебарщиваешь?
— В чём дело?
— Ну, тебе не восемнадцать, чтобы по клубам шляться. Да и с папой… вы же столько лет вместе. В вашем возрасте разводиться… как-то несерьёзно.
Людмила медленно поставила чашку, внимательно глядя на дочь.
— Света, мне пятьдесят два. И я не собираюсь хоронить себя заживо. Я ухаживаю за собой, у меня есть силы, мечты и планы. Я не намерена сидеть в углу и тихонечко стареть.
— Мам, ты же скоро будешь бабушкой! — вырвалось у Светланы. — Как я буду детей к тебе водить? Какая ты бабушка, если до рассвета в барах?
— А почему я должна перестать жить, потому что ты выходишь замуж? Я теперь что — просто «бабушка» и всё? Я столько лет жила для семьи. Для тебя, для отца. Он мог себе позволить измену, а я не могу позволить себе танцы?
— Но это же… — Светлана запнулась. — Не по-взрослому.
— А мне сейчас нужна «взрослость»? Я хочу смеяться, чувствовать, пробовать. Я не сошла с ума, я просто вспомнила, что значит быть собой. И если тебе стыдно — не зови меня на свадьбу. Я не надену мешковатое платье и не буду сидеть в углу, чтобы тебе удобнее было. Я надену то, что хочу, и буду танцевать. Может, даже отобью кого-нибудь у твоих подружек.
— Мам, не неси чепухи, — пробормотала Светлана, понимая, что проигрывает спор.
— Тогда не учи меня жить. Я хочу пожить для себя. Хоть сейчас.
Светлана вышла из квартиры с тяжёлым сердцем. Говорить не хотелось. В голове туман. И вдруг стало больно. Будто она раньше не замечала, как мама годами была несчастна. Как молча терпела предательство. Как её личность растворилась в роли жены и матери.
— Она просто наконец расправила крылья, — сказал Артём, выслушав её вечером. — Имеет право. А твой отец… прости, но сам нарвался. И вообще, мне твоя мама нравится. Яркая, независимая.
— Мне бы просто… золотую середину.
— А она хочет другого. Не дави на неё.
Через неделю Светлана сама позвонила.
— Мам, привет. Давай сходим в баню? А потом в тот бар с живой музыкой… Я слышала, там классно…
— Ты же стеснялась меня, — тихо напомнила Людмила.
— Я всем скажу, что ты моя сестра. Всё равно никто не поверит, что тебе за пятьдесят.
Смех матери звучал легко и свободно.
— Ладно, уговорила. Но предупреждаю — домой рано не вернёмся.
Они провели потрясающий вечер. Много смеялись, болтали. Светлана впервые за годы увидела в матери не только родителя, но и личность. Настоящую. Сильную. Счастливую.
И впервые подумала — может, и ей стоит у неё поучиться. Ведь жить для других — важно. Но и для себя — тоже.
