Зоя гладила простыни, погруженная в монотонный ритм: скрип утюга, вялый запах стирального порошка, бормотание телевизора в соседней комнате. Вечер был как сотни других — пока дверь не застонала под чужими пальцами. «Опять Игнат ключи потерял», — подумала Зоя с привычной ухмылкой. Сын вечно что-то забывал: то шапку в маршрутке, то кошелек на работе. Она отложила утюг, потянулась к двери — и застыла. На пороге стояла незнакомка, лет тридцати пяти, с глазами, как провалы во льду. «Зоя Анатольевна? — голос у женщины был глухим, будто из-под земли. — Я Маргарита. Нам нужно поговорить.» В том, как она впилась взглядом, было что-то, от чего у Зои похолодели пальцы.
Квартирка в хрущёвке, заросшая геранью, была её крепостью двадцать лет. После гибели мужа под колёсами грузовика она в одиночку тянула Игната, и хоть он теперь жил отдельно, работал где-то с компьютерами, но каждый вторник приходил за котлетами и жаловался, что все девушки — стервы. «Ну когда уже внуки?» — ворчала Зоя, а он отмахивался: «Да рано ещё!» Но эта Маргарита с порога пахла не любовницей — беды. Что-то в её сжатых челюстях заставило Зою прикрыть дверь на цепочку.
«Входите, если по делу», — буркнула Зоя, пропуская ту в зал, где пахло нафталином и старым паркетом. Маргарита, не снимая промокших сапог, села на край дивана, будто боялась оставить след. «Чай предложить?» — машинально спросила Зоя, но та покачала головой: «Час мой недолог». Зоя сжала кулаки, чувствуя, как в животе скребутся крысы. «Вы с Игнатом знакомы?» Гостья усмехнулась криво: «Нет. Это про вас.» Про неё? Зое стало душно, будто комнату набили ватой. Что могло связывать её с этой чужестранкой?
Из потрёпанной сумки Маргарита вытащила конверт цвета запёкшейся крови. «Не пугайтесь, — прошептала она, — но вы мне… мать.» Зоя отшатнулась, будто от удара. Дочь? У неё же только Игнат! Но тут память резнула, как нож: Ленинград, 91-й, голодная студентка, ребёнок от пьяного артиста, которого сдали в дом малютки под чужим именем. Она зарыла это так глубоко, что сама почти поверила, будто ничего не было. А теперь эта тень сидела перед ней, доставая из конверта справки с печатями. «Я вас искала, — голос Маргариты звенел, как разбитое стекло. — Не за деньгами. Просто хотела понять, кто я.»
Зое показалось, что воздух густеет, превращаясь в сироп. Она хотела крикнуть, что это ошибка, но язык прилип к нёбу. Маргарита, не глядя, раскладывала на столе документы: выписки, фотографию новорождённой, листок с её, Зоиной, подписью. «Вот доказательства, если не верите.» Зоя смотрела на бумаги и чувствовала, как трещит её жизнь, как старая штукатурка. «Зачем? — прохрипела она. — Спустя столько лет?» Маргарита встала, поправляя плащ: «Чтобы знать, от чьей трусости я сбегала по ночам вОна повернулась, не прощаясь, и скрылась в темноте подъезда, оставив Зою стоять в луже жёлтого света от голой лампочки, с фотографией чужого младенца в дрожащих пальцах.
