**Дневниковая запись**

Не могу больше так. Куда пристроить мать?

Всё, больше нет сил. Думал, справлюсь, но с каждым днём понимаю — не выдерживаю. Расскажу свою историю, которая будто камень на сердце.

Я второй ребёнок в семье. Старший брат, Дмитрий, на три года меня старше. Родители нас заждались: маме было уже 42, когда родился Дима. Долгие годы они пытались, врачи разводили руками, но чудо случилось — брат появился на свет.

А я, Артём, родился через три года, когда маме стукнуло 45. Их возраст всегда чувствовался. Мы росли среди родителей, которые будто из другого времени. Порой не хватало их энергии, их понимания наших интересов, но мы не роптали. Они любили нас безмерно, а мы отвечали тем же.

В семнадцать лет отца не стало. Это сломало всех. Мама угасла, будто свеча на ветру. Для нас с Димой это была пустота, но мы держались, как могли. Жизнь шла дальше. Брат поступил в университет, закончил его и уехал в Германию, где и осел. А я остался в Новосибирске.

Сейчас маме 78, и без присмотра её оставить нельзя. Забрал её в свою тесную двушку, но не думал, что будет так тяжело. Старый человек — не ребёнок. Мать вечно забывает выключить плиту, хотя я сто раз просил её не лезть к моим вещам. «Хочу помочь», — бормочет она, а я стискиваю зубы, потому что ругать её не могу.

Не решаюсь сказать, что её готовка теперь несъедобна. То соль до небес, то каша в комках, а то и вовсе кастрюля на плите догорает. Провалы в памяти пугают всё сильнее. Как-то она вышла и потерялась. Искал её часами, обзвонил всех, обегал дворы, пока соседка не позвонила — мол, видела мать у метро, растерянную, как в тумане.

До сих пор мороз по коже, когда вспоминаю, что могло бы быть. Уход за стариками выматывает душу. Хочу жить, но каждый день — бесконечная рутина. Я больше не могу.

Мне за пятьдесят. Поднял двоих детей, отдал им все силы, а теперь, когда они разъехались, думал — хоть немного поживу для себя. Ан нет, снова в роли няньки, только теперь для матери. Её здоровье тает, как снег весной, а я чувствую, как сам иссякаю.

Не знаю, что делать. Порой в голове чёрная мысль: куда бы сдать мать? Понимаю, как это звучит. Она дала мне жизнь, растила, жертвовала всем. Но я тону. Нет ни сил, ни терпения.

Брат, Дмитрий, звонит из Германии, спрашивает, как дела, но помочь не может. У него своя жизнь, семья, кредиты. Присылает евро, но деньги — не выход. Я один в этой яме, и каждый день — борьба с виной. Винишь себя за раздражение, за мечты о свободе, за желание сбежать.

Мать не виновата. Она не просила стареть, болеть, путать имена. Но и я не просил, чтобы моя жизнь стала сплошным досмотром. Люблю её, но эта любовь давит, как гиря.

Вспоминаю, какой мать была раньше: крепкой, мудрой, всегда знавшей, что сказать. Теперь она — тень, а я не справляюсь. Дом престарелых — даже думать страшно. Но сколько ещё выдержу?

Друзья советуют нанять сиделку или обратиться в соцслужбы. Но как доверить мать чужим? А вдруг будут кричать? А вдруг она почувствует себя ненужной?

Каждый вечер, укладывая её, смотрю на морщинистое лицо. То она узнаёт меня, то зовёт Димой. И снова вопрос: откуда брать силы?

Не знаю, куда деть мать. Не знаю, как совместить долг и свою жизнь. Любовь воюет с отчаянием, и кто победит — не ясно.

**Вывод:** Старость — жестокий урок. Учишься ценить то, что когда-то казалось обыденным, и понимаешь: время не щадит никого.