Тот день навсегда врезался мне в память. Я стоял на безлюдной остановке в нашем городе, в Ростове-на-Дону, наблюдая, как осенний ветер кружит жёлтые листья. Автобуса всё не было, и мне невольно пришлось слушать чужой разговор. Какой-то паренёк, с улыбкой говоривший по телефону, казалось, излучал тепло, отчего мне стало как-то неловко.

«Конечно, лапочка, куплю тебе шоколад «Алёнка»… Блины из «Теремка»? Ну это же через весь город… Ладно, заеду, для тебя чего только не сделаю!» — смеялся он в трубку. Я усмехнулся про себя. Зелёный ещё, а уже под башмаком у жены. Когда он закончил, я, не сдержавшись, бросил: «Не будешь потом жалеть, что потакаешь её прихотям?» Он так взглянул на меня, что я тут же пожалел о сказанном.

В автобусе я уставился в окно, и мысли сами собой поплыли к моей жизни. Когда-то с моей женой, Лидочкой, всё было как в старинной сказке. Мы смеялись, мечтали, строили планы. Потом появились дети, и всё перевернулось. Дни наполнялись заботами, счетами, вечным шумом — я начал задыхаться. Ваня, старший, и Машенька, младшая, требовали внимания, а Лида, погружённая в быт, будто отдалилась. Я перестал спешить домой после смены. Зачем? Только крики да беспорядок.

Я начал задерживаться с коллегами, всё чаще прикладывался к рюмке. Сначала — по праздникам, потом будни стали праздниками. Водка, бессмысленные разговоры — вот моё спасение. Лида пыталась до меня достучаться, но я отмахивался. «Отстань», — бросал я, запираясь в комнате. Я не видел, как она гаснет.

Тот паренёк на остановке будто зеркало — показал мне мою пустоту. Ехал домой с камнем на душе, но внутри ещё злился, что не пошёл в кабак с товарищами. Открыл дверь — и обмер. Тишина. Никто не выбежал навстречу, не слышно смеха Машеньки, не раздавалось привычных окриков Лиды. На столе лежала записка, выведенная корявым почерком Вани.

«Пап… Маму в больницу забрали. Я отвёз Машу к бабушке в Таганрог. Потом к маме поеду. Суп в холодильнике. Уж разогрей ты его хоть сам, ладно?»

Перечитал трижды — и мир рухнул. Лида в больнице. Дети уехали. А я пять минут назад злился, что не напился с друзьями. Холодный пот прошиб, руки затрягались. Вызвал такси и рванул в больницу, молясь, чтобы всё обошлось.

Врачи сказали — ничего страшного: переутомление, стресс. Но от этих слов не легче. Глядя на её бледное лицо, синяки под глазами, я понял: это я довёл её до больницы. Моё равнодушие, мои отговорки, мои побеги. Она тянула всё, а я прятался в своих «походах». А если бы… Ну как бы я смотрел в глаза Ване и Маше?

Я взялся за ум. Пока Лида лежала в больнице, убирался, возил Машеньку к бабушке, учился варить её любимые щи. Впервые за годы гладил Лиде плечи, читал Маше «Колобка». И вот тогда вдруг почувствовал: мы — семья. Не просто соседи, а свои. Лида поправилась, я вернулся на работу, но уже другим.

Того паренька я больше не встречал. Но если увижу — извинюсь. Я был не прав, смеясь над его заботой. Он делал то, что я забыл: ценил, баловал, был рядом. Я же чуть не потерял всё из-за своей глухоты. Жизнь — как первый снег, хрупка, и я благодарен судьбе за второй шанс. Теперь я знаю: семья — не тяжкий крест, а дар, который каждый день беречь надо.