Пассажиры бизнес-класса смеялись над бедной старушкой, но перед посадкой капитан корабля обратился именно к ней
Антонина с замиранием сердца наконец села в бизнес-класс, как вдруг рядом разгорелся скандал.
— Я не намерен сидеть рядом с этой… дамой! — рявкнул мужчина лет сорока, презрительно оглядывая её скромное платье и адресуя жалобы стюардессе.
Это был Виктор Семёнов. Он явно мнил себя важнее остальных и без стеснения высказывал своё недовольство.
— Простите, но это её место, и мы не можем его поменять, — спокойно ответила стюардесса, пытаясь сохранить выдержку, пока Виктор разглядывал старушку с плохо скрываемым отвращением.
— Билеты тут стоят дороже, чем её пенсия за год, — брезгливо бросил он, окидывая взглядом других пассажиров в поисках поддержки.
Антонина, униженная до слёз, молчала. На ней было лучшее из её платьев — простое, но аккуратное. Всё, что она могла себе позволить.
Некоторые пассажиры перешёптывались, а кто-то даже кивал в такт словам Виктора.
Стало нестерпимо. Тогда Антонина подняла дрожащую руку и тихо сказала:
— Ладно… Если есть место в экономе, я пересяду. Я копила на этот билет десятилетиями, но не хочу создавать неудобств…
Этой хрупкой женщине было восемьдесят шесть. Это был её первый полёт. Путь из Владивостока в Москву дался ей нелегко: бесконечные коридоры аэропорта, толчея, очереди.
Авиакомпания выделила ей сопровождающего, чтобы она не потерялась.
И теперь, когда её мечта была так близка, ей пришлось столкнуться с жестокостью и высокомерием.
Но стюардесса не отступила:
— Нет, бабушка. Вы купили этот билет. Ваше место здесь. Никто не имеет права вас унижать.
Она повернулась к Виктору ледяным тоном:
— Ещё одно слово, и я вызову охрану.
Только тогда он нехотя замолчал.
Самолёт взлетел. Антонина, дрожа от волнения, уронила сумочку. И вдруг Виктор неожиданно наклонился и помог ей собрать вещи.
Когда он подал ей сумочку, его взгляд зацепился за маленький медальон с красным камнем.
— Изумительная вещица, — пробормотал он. — Я эксперт по антиквариату. Это настоящий рубин. Ваш медальон стоит целое состояние.
Антонина слабо улыбнулась.
— Не знаю… Отец подарил его маме перед уходом на фронт. Он не вернулся. А она отдала его мне, когда мне было десять.
Осторожно открыв медальон, она показала две пожелтевшие фотографии: на одной — молодые мужчина и женщина, на другой — смеющийся малыш.
— Вот мои родители… — ласково сказала она. — А это — мой сын.
— Вы летите к нему? — осторожно спросил Виктор.
Антонина опустила глаза.
— Нет. Я отдала его в детдом много лет назад. Тогда я была совсем одна… не могла дать ему хорошую жизнь. Недавно нашла его через ДНК-тест. Но он сказал, что не хочет меня видеть. Сегодня его день рождения. И я просто хочу… быть хоть чуточку ближе.
Виктор замер.
— Но зачем тогда этот перелёт? — пробормотал он.
Антонина улыбнулась с бесконечной грустью:
— Он командир этого экипажа. Это мой единственный шанс хотя бы ненадолго оказаться рядом.
Виктор откинулся в кресло, сердце сжалось от стыда.
Стюардесса, подслушавшая разговор, тихо прокралась в кабину пилотов.
Через несколько минут по громкой связи раздался голос капитана:
— Уважаемые пассажиры, мы начинаем снижение в аэропорт Шереметьево. Но прежде… Я хочу сказать кое-что одной особенной женщине: моей родной матери. Мама, останься после посадки. Я хочу увидеть тебя.
Антонина застыла в кресле. Слёзы катились по её морщинистым щекам. В салоне раздались аплодисменты, кто-то всхлипывал, кто-то улыбался сквозь слёзы.
Когда самолёт приземлился, командир нарушил все правила: он выскочил из кабины и, не стесняясь, бросился к Антонине. Он обнял её так крепко, будто хотел наверстать все потерянные годы.
— Спасибо, мама… за всё, — прошептал он, прижимая её к себе.
Антонина рыдала в его объятиях:
— Мне нечего прощать… Я всегда любила тебя…
Виктор стоял в стороне, потупив взгляд. Ему было стыдно. Он понял, что за скромной одеждой и морщинами скрывалась история невероятной жертвенности и любви.
Это был не просто перелёт. Это было воссоединение двух душ, разлучённых судьбой, но всё же нашедших друг друга.
