Моего сына зовут Дмитрий. Десять лет назад он женился на Светлане, и с тех пор ютится с ней и внучкой в тесной однушке на окраине Екатеринбурга. Семь лет назад Дима купил участок в пригороде, мечтая построить просторный дом для всей семьи. Первые два года там росла только крапива — денег не было. Потом, экономя на всём, от колбасы до проезда, они поставили забор, залили фундамент… и снова заморозили стройку на неопределённый срок.
Дмитрий копил, как белка орехи, покупал кирпич по акциям, но и через пять лет удалось возвести только коробку первого этажа. План у них был грандиозный — двухэтажный особняк с комнатой для меня. Сын всегда был привязан к семье, хоть и под каблуком у жены.
Первый этаж появился лишь потому, что Светка уговорила Димку поменять их двушку на однушку, а разницу вложить в стройку. Теперь в их клетушке яблоку негде упасть.
Каждый их визит ко мне превращался в монолог о стройке: «Вот тут будет камин, тут — лестница из дуба, а на участке — банька!» О моих больных коленях или скачущем давлении никто не вспоминал. Я молча кивала, не портя им праздник.
Но в душе шевелился червячок сомнения: а не присмотрели ли они мою трешку под достройку их «фамильного гнезда»? В один вечер я не выдержала:
— То есть вы предлагаете мне продать квартиру?
И тут они оживились, словно ёжики у кормушки: «Мама, представь, как здорово нам всем жить вместе!». Глядя на Светку с её слащавой улыбкой, я поняла — не смогу. Она терпеть меня не может, а я устала притворяться, будто мы подруги.
Но глядя на Диму с его усталыми глазами, сердце сжималось. Как не помочь родной кровиночке?
Тогда я задала простой вопрос:
— А где я буду жить? В вашей однушке? Или в бетонной коробке без окон и дверей?
Невестка тут же выдала гениальное решение:
— У вас же дача в СНТ! Воздух, природа!
Да, есть у меня старенький домик на шести сотках — летом рай для шашлыков, зимой — ледяной ад. Колонка во дворе, туалет типа «скворечник», а зимой печка еле греет. В мои-то годы с больными суставами?
Когда я запротестовала, Света фыркнула:
— В деревнях бабки до ста лет живут!
Ну да, живут — те, кто с детства к этому привык. А для меня это будет как ссылка в Сибирь.
А потом я случайно услышала, как невестка шепталась с матерью по телефону:
— Надо сплавить свекровь к тому вдовцу Петровичу и квартиру продать. За трешку в центре дают полтора ляма!
Петрович — мой сосед, добрый дедушка. Мы изредка пьём чай на лавочке, но чтобы жить вместе?! Да я лучше в монастырь уйду!
После этого все иллюзии развеялись. Никакой комнаты в их доме мне не светило — только дача и… свобода.
Теперь, когда Дима снова заводит песню про «общее будущее», я отвечаю чётко:
— Нет. Трешку не продам. Хотите дворец — стройте сами.
Пусть обижаются. Зато я знаю — в старости у меня будет крыша над головой, а не продуваемый всеми ветрами сарайчик с мышами под полом.
Я не хочу, как та бабка из анекдота, в мороз печь дровами фотографии внуков. У меня есть своя крепость — и я её не сдам.
