Я, Иван Петрович, просыпаюсь в полумраке сна, где наш век будто старый колёсный паровоз, медленно тянущийся по бесконечной железнодорожной ленте, покрытой снегом и цветущими калинами. В этом странном видении я слышу, как вдалеке гудят моторы новых машин, а над Москвой, над Псковом и над небольшими деревушками, где река Ока ласково шепчет в ночи, разливается туман, как будто мир растворяется в молоке.
С каждым прожитым годом я всё яснее осознаю, что тот мир, в котором я рос, уже не вернётся. Я старею, и наше поколение уходит, оставляя за собой пустой звук колокольчиков, когда исчезает дух единства, который когдато делал жизнь крепкой, как берёза в бурю, полной смысла и совместного труда.
В моём сне я включаю старый «самовартелевизор» и вижу одно и то же: наводнения, разорванные дороги, мусор, заполняющий улицы, а вокруг бесконечный хор обвинений: «Вина у власти, у чиновников, у бизнесменов», но не в людях. Я всматриваюсь в лица молодых, и мне кажется, что их души запутались в сетях, как рыба в подводных камнях. Они ноют, требуют, протестуют. А мы, в своё время, просто брали и делали.
Мы возводили страну собственными руками. Моё поколение послевоенные годы, эпоха грандиозных стройок. Мы не сидели в кабинете, не писали жалоб, не требовали компенсаций. Мы поднимали из руин то, что могли, потому что верили: делаем не для когото, а для себя, для своих детей. Мы клали камни в фундамент дорог, рыли туннели, ставили мосты, возводили заводы, пахали поля, строили сеть водохранилищ, которая кормила землю, словно матькормилец. И не просто возводили поддерживали порядок, как сторож у ворот.
Я вырос в деревне у Оки, где каждый знал: если не ухаживать за руслом, весной вода вырвется наружу и затопит дома. Но никто не ждал «специалистов» из больших городов. Весной и осенью собиралась вся деревня: Варвара, Пётр, Иван, старый кузнец Мартын. Мы чистили русло, убирать засоры, вырубали старые деревья, которые могли задушить поток. Никто не просил денег, никто не ждал приказов «сверху». После работы раскладывали на траве простыни, доставали из сумок хлеб, сыр, квас, угощали друг друга. Вечером ктото брал гармонь, и вся деревня пела, будто птицы в кронах. Мы были одной семьёй.
Сейчас в моём сне люди стали другими. Никто не хочет брать ответственность за свою жизнь. Я вижу молодых парней крепких, здоровых, которые ноют в социальных сетях, что под их окнами обрушился мост, что прорвалась труба, что они пишут обращения в администрацию, а в ответ глухая тишина. И во сне я слышу шёпот: «А что ты сам сделал?» Почему ты не собрал соседей, не вышел, не очистил, не укрепил, не отремонтировал? Почему ждёшь, что ктото придёт и решит твои проблемы?
Я не оправдываю власть. У неё хватает грехов забыли, что их работа не только сидеть в кабинетах и обещать золотые горы. Но и люди изменились. Сегодня каждый за себя. Ктото наживается, продаёт землю, что кормила поколения, выкачивает воду из озёр ради своей выгоды. А когда приходит беда, разводит руками: «А что мы могли сделать?»
Я горжусь своим поколением. Меня называют «старыми», смеются над нашими привычками, над нашей закалкой. Но знаете что? Я горжусь тем, как мы жили. Горжусь тем, что знали, что такое труд. Что не прятались за чужими спинами, а решали проблемы сами. Мы не ждали помощи от государства мы строили свою жизнь собственными руками. Мы были дружными, настоящими, честными, человечными. Мы жили, а не просто существовали. И в том странном, будтосонном мире мы были счастливы.
