Мы с мужем прожили вместе почти сорок лет. За эти годы вырастили детей, построили дом в Подмосковье, открыли небольшую лавку в Коломне. Жили душа в душу, без нужды. Дети выросли, разъехались, а мы с Николаем мечтали о тихой старости у печки.

Но всё изменилось в один миг.

Поначалу я не придавала значения его новым повадкам: то телефон под подушку прячет, то перед зеркалом вертится, будто снова двадцатилетний. Да разве могла я не понять? Вскоре и правда открылось — завел он себе Аленку, да не простую, а двадцатилетнюю, из тех, что в инстаграммах сидят. Внучкой ей бы быть, а не…

Ясное дело — не его седые виски её прельстили, а наш дом да счет в Сбербанке. А он, дурак седой, поверил, что нашёл вторую молодость. Через полгода заявил: «Катерина, разводимся. Я с ней буду». Сорок лет вместе — и всё коту под хвост из-за девицы, которая брезгливо морщилась, когда он чавкал за столом.

Я не плакала, не била посуду. Кивнула молча. Но он ещё не знал, чем это для него обернётся.

Они сыграли свадьбу в ЗАГСе на Ленинском, летали в Сочи, фоткались у фонтанов. Думали, счастье навек. Только вот нюанс…

Ещё когда бизнес начинали, умный нотариус из Серпухова посоветовал оформить всё на детей. Так и сделали. По бумагам у нас с Николаем — ни кола ни двора. Он забыл. Она и не ведала.

А потом началось:
— «Почему лавку продать не можешь?»
— «Где твоя „Волга“?»
— «Почему мы в съёмной халупе, а не в твоём доме?»
— «Ты ж говорил, что у тебя всё есть!»

Когда правда вскрылась, Аленка схватила свои «Милан» да и слиняла, даже двери не хлопнув.

А он приполз ко мне через два месяца. Весь перекошенный, трясущимися губами: «Катюша, прости… Я ослеп…»

Но я лишь поправила платок и сказала:
— Николай, сорок лет ты был мне мужем. А теперь ты просто старик, который променял семью на юбку. Иди с Богом.

Затворила калитку. А за спиной у меня — икона да чисто выметенный двор. Всё, как люблю.