**Дневник**
Василий рос без матери. Сколько себя помнил, у него был только отец. Иногда навещала бабушка, отцовская мать. Она улыбалась Василию натянуто, дарила одни и те же шоколадки «Алёнка» и ворчала на отца: «Сам виноват, предупреждала — не женись на этой… Теперь с ребёнком на руках, никому не нужен…» Отец резко обрывал её, велел не лезть, и бабушка уезжала, обиженно поджав губы.
— Она меня не любит? — спрашивал Василий, чутко улавливая отношение бабушки.
— Не выдумывай, бабушка добрая, просто переживает за нас. Она же с тобой сидела, пока ты в садик не пошёл.
Но Василий этого не помнил. Зато помнил, как отец водил его в сад. Василий приходил раньше всех и скучал, пока не появлялись другие дети. Наблюдал, как мамы целовали их на прощанье, махали рукой. Отец так никогда не делал. А Василию так хотелось, чтобы он хоть раз обнял его при всех.
Отец был строгий. Не разрешал валяться в постели утром. Василий вставал, одевался, ещё толком не проснувшись. А если начинал ныть, отец бросал такой взгляд, что хныкать сразу расхотелось. Шёл он быстро, широко шагая, крепко сжимая Васильеву руку в своей шершавой ладони. Василий еле поспевал, семеня рядом.
Когда он спрашивал про маму, отец хмурился. То ли сам решил, то ли кто-то подсказал, но он говорил, что мама уехала далеко. Смотрел мимо Василия и молчал. А если сын настырничал, резко обрывал:
— Хватит!
Тогда настроение у Василия портилось надолго. Он замыкался или плакал, отчего отец злился ещё больше.
— Ты мужик или девчонка? Хватит реветь.
Отец никогда его не бил, но иногда Василию казалось, что вот-вот ударит. В глазах у отца читалась ярость.
Повзрослев, Василий заметил, как матери одноклассников поглядывали на его отца. Улыбались, говорили что-то вроде: «Вот, Леночка, не каждому папе можно доверить ребёнка…» Они шли домой. Василий, как всегда, бежал рядом, рассказывая о самом важном за день, заглядывая в хмурое лицо отца. Но тот молчал, пропуская слова мимо ушей. И Василий замолкал, обиженно стиснув губы.
У кого-то не было отца, только мать, и дети, казалось, не страдали от этого. А у Василия не было мамы — и ему не хватало её до боли. Вот что он понял о жизни тогда.
В первый класс его тоже отвёл отец. Но встречать не пришёл. Василий, одетый по-солдатски быстро, долго стоял у школьного крыльца, высматривая его. Мог бы и сам дойти, но учительница велела ждать родителей. Он ждал. Потом его стала провожать бабушка одного одноклассника. Так и ходил с ней первые два года.
Иногда Василию нравилось, что у него нет мамы. Мамы запрещали его друзьям гулять одним, а он был свободен, как птица, к зависти других мальчишек. И всё равно временами ему до слёз хотелось, чтобы мама приехала, обняла, шепнула что-то ласковое…
— Меня сегодня учительница наказала, — как-то сказал Василий за ужином.
— За что?
— Подрался с Витькой. Ну, стукнул его учебником… Но он первый начал! — горячился Василий.
— Драться — последнее дело. Разбираться надо словами, — отец говорил весомо, будто высекая слова в камне.
— А когда можно драться?
— Если кто-то всерьёз заденет или первый полезет в драку. Тогда бей, даже если сильнее тебя. Сдашься раз — будут бить всегда. Понял?
Василий слушал и запоминал. С третьего класса он стал называть отца «отец», по-взрослому.
Однажды он упал на катке, рассек колено коньком. Кровь проступала через штанину, капала на лёд. Отец нёс его до дома на руках. Василий обнимал его за шею, вдыхал родной запах — самый лучший на свете. Потом отец мазал ссадины зелёнкой, дул на рану. Василий запомнил этот миг как редкую отцовскую нежность. Тогда он простил ему все обиды.
Отец не занимался с ним уроками, но научил многому. Всему, пожалуй. Василию он казался огромным, сильным, почти былинным богатырём. И сын старался быть на него похожим.
— Мама не любит меня, раз не приезжает? — как-то спросил он за ужином, ковыряя вилкой макароны по-флотски.
— Забудь. Нет у тебя матери.
— Но ты же меня не рожал? — с детской прямотой заметил Василий.
— Вырастешь — поймёшь. Ешь, пока не остыло.
В седьмом классе Василий обшарил всю квартиру в поисках маминых вещей, фотографий. Ничего. Лишь несколько старых снимков из садика, где он был один. Нашёл пару потрёпанных фото с отцом. Ни одной женской вещи, кроме кухонного фартука. Он отложил вопросы до лучших времён.
Отец учил его разбираться с проблемами самому. Удивлялся, когда учительница писала в дневник: «Драка на уроке с Петровым…», «Сбежал с математики…», «Отказался писать сочинение “Образ матери в литературе”…»
Только один случай вызвал у отца интерес.
— Почему подрался? Не мог до перемены потерпеть?
— За дело. Петров обзывался, спрашивал, где я телят пас, — буркнул Василий.
— Почему на уроке? Разборки — на перемене. Или у тебя проблемы с одноклассниками?
— У них проблемы, — Василий с вызовом поднял подбородок.
— Ладно. Махать кулаками без толку не надо. Учись договариваться. В школу я не пойду, сам разбирайся.
— А как, если он скотина…
— Если его родители в школу придут, тебе не поздоровится. Оно тебе надо?
— Как договариваться, если он про маму гадости говорит? Что она нас бросила… — голос Василия дрогнул.
— Про маму? Из-за неё вообще не стоит драться. Она не узнает и не оценит. Ты сыщи слабость у Петрова — у всех она есть. И используй. Понял?
Василий не понял, но стал присматриваться. И если его задирали, грозился выболтать чей-нибудь секрет. И задиры отступали.
К девятому классу от него отстали. Он вымахал выше многих, да и сдачи давал так, что мало не казалось.
Учительнице надоело ждать отца, и она сама пришла домой. В начальной школе у Василия была молодая классИ когда он впервые взял на руки свою дочь, то вдруг понял, что не важно, чья кровь течёт в его жилах — важно, кто подарил ему жизнь и научил её проживать.
