— Надолго Маша уехала?
— До воскресного вечера.
Я застыла на месте, не веря своим ушам. «Маша» — это я. А голос мужа раздавался из гостиной.
Утром я собиралась ехать в Петрозаводск к младшей сестре. Уже стояла на вокзале, когда она позвонила и сказала, что заболела: температура, всё тело ломит.
«Не надо, чтобы ты тоже слегла», — прошептала она.
Я набрала мужа. Хотела предупредить, что остаюсь, но он не ответил. Пришлось вернуться домой.
Открыла дверь ключом, сняла сапоги и бесшумно направилась в ванную. Хотела переодеться, поставить чайник. Думала, он ещё спит.
Но в коридоре остановилась. Из гостиной доносились голоса. Второй, женский, звучал знакомо.
Я прислушалась. И узнала…
От неожиданности пальцы сами сжались в кулаки.
Это была Катя. Моя лучшая подруга.
— Когда ты наконец ей всё скажешь? — спросила она. — Сколько можно тянуть?
— Не сейчас, — вздохнул он. — У неё проблемы на работе, отец в больнице… Я просто не могу. Это её добьёт.
— Но ты же любишь меня?
Он промолчал. Пауза затянулась так долго, что я успела прислониться к стене: пол будто проваливался под ногами.
— Люблю, — наконец ответил он, — но не хочу, чтобы ей было больно. Маша мне не враг. Она хороший человек. Просто мы… стали чужими.
— А мы?
— У нас всё иначе. Нам хорошо вместе.
Меня затрясло. Я медленно опустилась на пол. Слёзы текли сами, беззвучно.
В его голосе не было ни пафоса, ни раскаяния. Он говорил спокойно, будто обсуждал планы на выходные. Взрослый мужчина, всё взвесивший.
— Пойдём, я чай поставлю, — услышала я его шаги.
— Только с мёдом! — бросила она.
И я вдруг осознала — нет, почувствовала кожей, — что у них есть свой мир, в котором мне места нет.
Я встала. Тихо зашла в спальню. Закрыла дверь. Наверное, слишком резко — потому что в гостиной мгновенно стихло.
— Маш? — через пару секунд раздался стук. — Ты дома?
Я молчала. Он вошёл. За ним — Катя. В её глазах мелькнул испуг. Лёгкая, дежурная вина.
— Ты… — начала она.
— Как видишь, не уехала, — перебила я, — сестра заболела. Вернулась. Сюрприз, да?
Он побледнел, словно язык отнялся.
А меня вдруг накрыло странное спокойствие. Будто вся боль разом превратилась в лёд.
Я подошла к шкафу, достала чемодан и начала складывать вещи. Механически. Кофта, джинсы, носки. Руки дрожали, но я не останавливалась.
— Маш, подожди… — Он сделал шаг ко мне. — Ты не так поняла…
— Это… это не то, о чём ты подумала, — пробормотала Катя, тоже приближаясь.
Я фыркнула. Грубо, некрасиво.
— Да? А как мне это понимать? Вы тут сценки репетировали?
— Мы просто разговаривали, — запищала она.
— И целовались. Или это была беседа в стиле «нос к носу»? — я язвительно улыбнулась.
Она покраснела, заёрзала взглядом. Муж опустил глаза. Его всегда выдавала спина — сейчас она сгорбилась, как у провинившегося школяра.
И тут я передумала собирать вещи и чётко сказала:
— Вон. Обоим. Сейчас же.
Я ждала, что он начнёт оправдываться. Будет умолять о прощении. Хотя бы попытается что-то объяснить.
Но он лишь кивнул. Без эмоций. Без борьбы.
Через три минуты дверь захлопнулась. Я осталась одна. Села на кровать. И впервые за годы разревелась не в подушку, а в голос. Громко, без стыда.
***
Прошёл год.
Я подала на развод, сменила работу. Катя исчезла — будто её и не было.
Он первое время писал в «ВКонтакте». Я не отвечала.
Потом и он пропал.
Не знаю, вместе они сейчас или нет. Да и неинтересно.
Я долго мучилась. Боялась, что не выдержу одна. Стану вечной жертвой, озлобленной на весь мир. Что счастье потеряно навсегда.
А вышло наоборот.
Со временем я снова стала собой. Научилась дышать полной грудью. Смеяться без оглядки.
И знаешь, что я поняла?
Я просто привыкла быть несчастной. Думала, иначе нельзя. Что жизнь — это раз и навсегда сложившийся пазл, где виновата только я.
А потом — бац.
Оказалось, можно жить иначе.
Освободиться.
Измена — не конец. Это многоточие. После которого начинается новая глава. Где ты — не удобная, а счастливая.
Значит, всё правильно. Ни о чём не жалею. Просто живу. Просто радуюсь. И если с тобой случится подобное — не ломайся.
Прозрение — это когда перестаёшь приписывать людям то, чего в них нет.
Учись ставить границы. Быть хорошей — не значит терпеть всё.
Разочаруйся наконец — и живи спокойно.
Никаких драм! Дистанция, достоинство, трезвый взгляд.
Вот что по-настоящему красиво.
Я любила твой смех, твой взгляд.
Я за душу твою стояла горой.
А душа оказалась пустой,
А душа оказалась с изъянцем.
Но любовь твердила: «Ничего,
Я ржавчину эту сотру».
Были бури. Была тишина.
О, какой в сердце пожар был тогда!
Но вот в чём штука —
В том огне горела лишь я.
Ржа осталась ржою,
А чужая душа — чужою.
