Тень, которой не было места при солнце

Светлана стояла у входа на кладбище, стараясь держаться подальше от толпы, собравшейся проститься с Виктором Сергеевичем. Люди рыдали, обнимались, шептали воспоминания, а она просто молчала. Неподвижно. Невидимо. Будто её присутствие здесь было ошибкой. В груди сжималось, словно от туго затянутого узла. Но не от горя — от осознания, что всю жизнь она оставалась на обочине, в тени.

С тех пор как она узнала, кто её отец, Светлана не жила, а лишь наблюдала за чужой жизнью, в которой для неё не было места. Официально у него была семья — жена Ольга и дочь Анастасия, красивая, умная, любимая. А Светлана была случайностью. Ошибкой. Живым укором за измену, которую он тщательно скрывал.

Но иногда он приходил. Приносил конфеты, книги, молча гладил по волосам. Не как отец — как человек, пытающийся заглушить вину. В такие минуты ей казалось, что они семья. Хотя бы на миг. Хотя бы ненадолго.

Но тайна не становится правдой лишь оттого, что её носил в себе всю жизнь. Он никогда не назвал её дочерью при людях. Никогда не привёл домой. Не познакомил с Анастасией. Сначала Светлана ещё надеялась, что всё изменится, но потом перестала ждать. Боль не ушла — она просто научилась с ней жить.

Когда ей исполнилось двадцать восемь, отец вручил ключи от старой бабушкиной квартиры. Сказал: «Ты заслужила». Тогда это стало единственным знаком, что он её признаёт. Хоть как-то. Хоть втихомолку. А теперь — эта квартира была в завещании.

На оглашение она пришла с дрожащими руками. Взгляды впивались в неё, как ножи. Анастасия сжала губы, мать смотрела сквозь неё. Адвокат монотонно зачитал: «Квартира на улице Чехова, дом 15 — Светлане Викторовне». Наступила тишина, такая густая, что в ней можно было задохнуться. Она не подняла глаз. Ей не нужно было одобрение. Просто хоть раз услышать это вслух.

Позже, сидя на подоконнике своей маленькой «однушки», она снова перебирала в памяти этот день. Всплывали обрывки детства: редкие прикосновения отца, его неуверенная ухмылка. Ей казалось, будто, решись он тогда на большее, всё сложилось бы иначе. Могла бы быть сестра, семья, нормальная жизнь. Но вместо этого — тайные встречи, полунамёки и вечное чувство, будто она лишняя.

Она не обманывалась, что Анастасия когда-нибудь захочет с ней говорить. Для неё Светлана — предательница, разрушительница семьи. Но Светлана знала: всё развалилось задолго до неё. Её просто поставили в угол, куда не доходил свет. И теперь у неё оставалась только квартира. Да воспоминания. Слишком мало для счастья, но достаточно, чтобы помнить.

Иногда, закрывая глаза, она представляла, как отец заходит в комнату и говорит: «Прости, я струсил». Но он больше ничего не скажет. Мёртвые не говорят. А жизнь второго шанса не даёт.