Сон о любви и вопросах
Анисья не сводила глаз с мужа. Марк медленно доедал щи, аккуратно поднимая ложкой душистый навар. Под её пристальным взглядом он замер, ощутив холодок тревоги, проползающий по спине.
— В чём провинился? — с лёгкой усмешкой спросил он, пытаясь разрядить атмосферу.
— Есть что признать? — парировала Анисья, но выражение её глаз оставалось серьёзным. Лицо дрогнуло лишь на миг, и Марк расслабился. Напрасно. Жена тут же перешла в наступление. — Хочу задать тебе вопрос. И ответь без шуток. Это важно.
Марк отложил ложку, нахмурился.
— Ну давай, — протянул он, готовясь к худшему.
— Каждая женщина хоть раз в жизни его задаёт, — Анисья замялась, теребя край скатерти. Она не тянула время — просто боялась услышать ответ. — Догадываешься, о чём?
Марк задумался. Его лицо стало серьёзным, и наконец он выдал:
— Клянусь, на других даже не смотрю. Измена? Даже мысли такой нет.
— Не об этом, — Анисья отмахнулась, но тут же насторожилась. — Почему сразу про измену?
— Ты же вчера смотрела эти передачи про неверных, — пожал плечами Марк. Он привык к её прямолинейности, но всё равно чувствовал себя под прицелом. — Честно, ждал этого вопроса.
— Речь о любви, — Анисья скрестила руки на груди, будто защищаясь. — Скажи, Марк, за что ты меня любишь? Только правду.
Воцарилась тишина. Каждая секунда тянулась вечностью, и Анисья чувствовала, как сердце сжимается от страха. Но ответ мужа оказался хуже молчания. Серьёзно, без тени улыбки, он произнёс:
— Проще сказать, за что не люблю.
— За что? — голос Анисьи дрогнул, став чужим. В глазах потемнело, будто провалилась сквозь землю.
Этот вопрос мучил её с детства. Почему люди любят? Родителей — за то, что они родители. Бабушек — за ласку и варенье. Детей — просто потому, что они твои. Но что держит вместе влюблённых? В детстве Ольга верила: найди формулу любви — и счастье станет вечным. Она искала ответ в книгах, но находила лишь туманные намёки на «химию», «искру» — ничего ясного.
Однажды в парке родного Калининграда юная Анисья подслушала чужой разговор. Молодой парень, Игорь, вёл девушку к скамейке у старого фонтана. Они шёпотом признавались в любви. Игорь говорил, что любит её за сияющие глаза и лёгкую походку. Она отвечала, что он смелый и с ним тепло. Тогда Анисья решила: если девушка останется красивой, Игорь будет любить её вечно. Логика казалась железной. Пара вскоре поженилась, их жизнь выглядела идеальной. Но через год родился ребёнок, а ещё через полгода Анисья видела, как та же девушка, теперь с младенцем на руках, рыдая, садилась в такси. Они развелись.
Анисья сделала вывод: любовь живёт, пока живёт красота. Но жизнь подкидывала загадки. На даче под Калининградом жили соседи — тётя Галя и дядя Миша. Вечно спорили, подкалывали друг друга, но глаза их светились теплом. Тётя Галя была полной, с усталыми ногами в варикозных сетках, волосы прятала под платком. Дядя Миша же был моложавым, шутил и легко находил общий язык со всеми. Их брак казался Анисье неразгаданной тайной.
По вечерам тётя Галя пекла ватрушки, заваривала чай с мятой, а дядя Миша жарил шашлык. Они звали семью Анисьи в гости, угощали дарами огорода — так, что родители едва тащили сумки до машины. В ответ мама шила тёте Гале платья, а папа чинил дяде Мише забор. Когда тётя Галя слегла с воспалением лёгких, дядя Миша продал мотоцикл и ночами дежурил у её постели. Анисья, всё ещё мыслящая категориями чёрного и белого, не понимала: зачем ему больная, немолодая жена?
Мама восхищалась дядей Мишей, называла его настоящим мужчиной. Папа ворчал, что забота о жене — не подвиг, а долг. «Если бы ты заболела, я бы тоже всё продал, — говорил он маме. — Но это не геройство, а страх потерять того, без кого тебя нет». Анисья видела, как мама улыбнулась, и поняла: папа просто хотел сказать, что любит её.
Когда тётя Галя поправилась, их жизнь вернулась в привычное русло — с ватрушками, шашлыками и весёлыми перепалками. Анисья спросила у дяди Миши, за что он любит жену. Он ответил просто: «Она — моя вторая половина. Без неё я не я». Красиво, но пусто. Может, это и есть та самая «химия» из книг? Невидимая магия, которую не объяснить.
Игорь любил глазами, дядя Миша — сердцем. Но оба любили по-настоящему. Анисья же видела мир в крайностях: любовь либо идеальна, либо её нет вовсе. Жизнь показывала примеры: люди клялись в вечности, а потом расходились, будто и не было ничего. Пугали особенно истории, когда супруги, прожившие вместе десятилетия, вдруг понимали, что стали чужими.
Тётя Люда и дядя Ваня, родственники со стороны мамы, были такими. Казались идеальной парой: умные, красивые, без скандалов. Мама ставила их в пример, когда ругалась с папой. «Ваня, в отличие от тебя, всегда думает о семье», — говорила она. Папа парировал: «А у Люды всегда порядок, ради такой женщины и стараться не жалко». Анисья считала их брак образцовым. Но однажды они развелись — тихо, без ссор. Тётя Люда призналась, что развод принёс облегчение. Она мечтала о свободе. Дядя Ваня думал так же. Через два года они сошлись снова, будто «проветрили» чувства.
Анисья решила: такие отношения ей не нужны. Лучше, как у бабушки с дедушкой. Они прожили вместе полвека, пережили всё — от голода до измен. Мама рассказывала, как дед пил, как бабушка терпела, работала на трёх работах, пока он пропивал деньги. «Почему не ушла?» — спрашивала Анисья. «Время было такое, — отвечала мама. — Чинили, а не выкидывали». Бабушка поставила деда перед выбором: либо он бросает пить, либо она уходит. Дед вылил бутылку в раковину, но тут— и тут же достал из-под матраса вторую, отхлебнул прямо из горлышка, а бабушка, вздохнув, осталась, потому что даже этот жест — вылить хоть одну бутылку — для пьяницы уже был подвигом.
