Я извинилась перед невесткой за свою грубость — слишком уж строгой я была, когда она жила со мной.
Плохая я свекровь. Эта мысль гложет меня, как заноза. В нашем роду, говорят, это в крови, но мне от этого не легче. У меня двое детей — сын да дочь. После смерти мужа я одна поднимала их в глухой деревеньке под Рязанью. Без помощи, без лишней копейки. Хорошо хоть старший, Ваня, которому тогда четырнадцать стукнуло, уже мог по хозяйству помогать. Без него и не знаю, как бы справилась.
Жили трудно. Когда дети выросли и разъехались, осталась я одна. Тяжело, конечно, но мне многого и не надо. Огород кормит, курочки несутся. Бывало и хуже. Дети тем временем семьи завели, в городах осели. Младшая, Дашенька, удачно замуж вышла — за инженера. Радовалась за неё: живёт в Нижнем Новгороде, в достатке, не то что в нашем ветхом домишке. Иногда наведывалась с малышом, да только толку — всегда на бегу. Подарки привезёт, бытовую технику, а мне бы просто поговорить. Но нет — дела, заботы. Звонит раз в полгода, спросит, как здоровье, и бежит дальше. У неё двое ребятишек, а я их только на фото видела.
А сын, Ваня, женился на девушке из бедной семьи. Таня — сирота, без образования. Сперва в городе квартиру снимали, да потом не потянули и ко мне перебрались. Куда деваться-то?
Таня хоть и работящая, но городская. Деревня для неё — как чужая планета. Сразу видно, ничего не умеет. А я вместо того, чтобы помочь, только и делала, что командовала: то дрова принести, то обед сварить. Так и меня в своё время учили. Пока она по дому хлопотала, я с внучкой возилась — умницей такой, вылитый отец. Души в ней не чаяла, баловала, как могла. А теперь понимаю: чем больше любила внучку, тем строже была к её матери. Стыдно.
Не знаю, из-за меня ли, но Ваня с Таней решили в Казахстан на заработки уехать, а пятилетнюю дочку мне оставили. Я не сопротивлялась — еды хватало, одежда есть. Но сердце болело: сын так далеко, да ещё и с невесткой. Ну а куда деваться?
Полтора года их не было. За это время я к внучке прикипела душой. Всё её учила: и песни петь, и грядки полоть. Не разлей вода. А потом Ваня с Таней вернулись, забрали девочку и в город уехали. Спросили меня? Нет. Но что я могла сказать? Их семья.
Прошло четыре года. Ваня изредка звонил, давал с внучкой поговорить. Но в гости не приезжали. Чувствовала я, что Таня обиду держит. Жила как могла, соседи помогали, а дом ветшал. Крыша текла, чинить не на что. Зимой дыры тряпками затыкала, но толку мало. Жаловаться не любила, а тревога за будущее не отпускала.
А месяц назад они неожиданно нагрянули. Выглядели счастливыми, внучка совсем большая стала, красавица. Оказалось, в Казахстане хорошо подзаработали, своё дело открыли. Гордилась сыном — оба моих ребёнка на ноги встали. Но больше всего поразила Таня. За столом без умолку рассказывала, как внучка вспоминала время, проведённое со мной. Как я её всему научила. Благодарила меня, будто забыла, какая я была строгая.
Позже мы с ней на кухне разговорились. Я собралась с духом и извинилась за свою грубость. Таня улыбнулась и сказала, что многим мне обязана. Гостили они два дня, подарков оставили — и снова в дорогу. А наутро ко мне во двор въехала бригада рабочих с кирпичом, цементом и инструментами. Говорят: «Хозяйка велела крышу и забор поправить». Я сразу поняла — это Таня. Работали они на совесть, а я даже не знала, как их благодарить. Только махнули рукой: «Всё оплачено».
Стыдно мне за свою чёрствость. Слишком уж суровой я была. Но люди, оказывается, добрее, чем кажутся. Таня простила меня, и её доброта согрела моё сердце. Теперь я знаю: даже в самых сложных отношениях есть место для прощения. Хотя так везёт далеко не всем…
