С первого взгляда я поняла — эта девушка не пара моему сыну. Наглая, самоуверенная. С тех пор как они сошлись, внутри поселилась тревога, будто шептало чутьё: «Ещё намучается с ней». Но сын ослеп. Любовь, страсть, молодость — всё застило ему глаза.
Сначала мы ладили. Я даже решила отступить — уехала на месяц к подруге в Тверь. Та обрадовалась: «Вдвоём веселее!» Но месяц пролёг, и, вернувшись, я не узнала свою квартиру. Всё перевёрнуто: мебель сдвинута, занавески новые, даже мои фото с полок пропали. И главное — ни слова от сына. Ни объяснений, ни «прости».
Я смолчала. Не устраивала сцен. Думала: «Молодые, пусть обустраиваются». Но с каждым днём становилось хуже. Невестка, Алевтина, будто специально показывала: ты здесь лишняя. Она не делала ничего. Посуда громоздилась в раковине до вечера, пока не приходил мой сын Денис и не мыл её. Порой и я помогала, когда терпеть уже не могла.
Полы? Пыль? Мусор? Её это не волновало. Я молча убирала, пока не лопнуло. Как-то за чаем я прямо сказала: «Мне тяжело, нужна помощь». Думала, хоть совесть проснётся. Ошиблась.
Позже Денис вернулся, и началось. Она что-то нашёптывала, а потом они вдвоём вышли ко мне. Сын — с чужими глазами. Обвинил: «Ты гнобишь Алёну, мешаешь нам». И ультиматум: или извиняюсь, или они уезжают. «Будем жить отдельно, раз ты не уважаешь мой выбор».
Сердце сжалось. Я не кричала. Просто ответила: «Не хотела обидеть. Но я устала. Мне не двадцать. Я не служанка. В доме у всех должны быть обязанности». В ответ — молчание. С того дня всё легло на меня.
Денис перестал помогать. Алевтина — как прежде. Я таскала сумки, мыла, стирала. Болела спина, не хватало воздуха. Но жаловаться? Бесполезно.
А потом случилось страшное. Позавчера, проходя мимо их комнаты, я услышала, как Алевтина болтала с подругой:
— Ничего, старуха скоро ноги протянет, и квартира наша. Потерпи.
Я вошла, не сказав ни слова. А вечером она снова изображала жертву — «свекровь придирается, всё выдумывает». Денис вновь встал на её сторону. Мы разругались. Жёстко. Я приказала им уезжать. Это моя квартира. Мой дом. И я не позвлю, чтобы тут меня списывали со счетов заживо.
Теперь я одна. Пусто. Тихо. Зато не слышу змеиного шипения за спиной. Верю, бывают хорошие невестки. Мне не повезло. Но больнее всего — сын. Его равнодушие. То, что он дал ей отравить наши отношения. Не знаю, как открыть ему глаза. Но, видно, должен наступить на грабли сам.
А мне остаётся просто дожить. В тишине. Без грязи. Без лжи. Без предательства под родной крышей.
