«Не нужна моя помощь? Ну и ладно!» — в сердцах бросила бабушка и грохнула дверью. Я просила поддержки, а услышала только упрёки.
Когда я приехала из роддома с маленькой Алисой, дом встретил нас молчанием и пустотой. Муж, конечно, был рядом, но только к вечеру. Днём он пропадал на работе, а возвращаясь, ждал ужин, чистоту и покой. Точка.
Я смотрела на подруг, у которых были бабушки, и тайком завидовала. У одной мама брала коляску на прогулку, варила борщ, гладила распашонки, подменяла на часок, чтобы та могла хоть в душ забежать. У другой свекровь тихо помогала — без нравоучений, без давления, просто была рядом. А мне приходилось справляться одной, пока однажды наша бабушка не объявила:
— Я приеду и помогу вам!
Я едва не расплакалась от счастья. Но, как выяснилось, рановато.
Она действительно приехала, вот только её помощь оказалась… особенной. Бабушка и не думала варить суп или выносить мусор. Она приехала устанавливать свои порядки. И начать решила с ребёнка.
— Надо напоить её! — твёрдо заявила она, размахивая поильником над Алисой, которой я только-только перестала давать грудь.
— Но она не просит, — тихо пробормотала я. — Да и врач сказал: пока не надо.
— Что ты понимаешь! Поела — значит, попить надо! Так всегда было!
Когда я кормила дочку по требованию, бабушка закатывала глаза:
— Избалуешь! Пусть поплачет — лёгким полезно. А ты сразу — грудь, грудь…
В другой день она явилась с пакетами, полными… соков.
— Натуральные витамины! Твоё молоко — не еда, а так, пустышка.
Потом добралась и до пелёнок. Современные подгузники бабушка ненавидела.
— Вот настоящая пелёнка! — торжествующе доставала она марлю. — Туго пеленать надо, чтобы ножки ровные были. Я своих так пеленала — все ходят!
Алиса орала от этих тугых свитков. Я говорила, что ей неудобно, но бабушка лишь отмахивалась.
— Привыкнет. Спать будет как убитая.
Однажды я вошла в комнату и обмерла: дочка, вся мокрая, лежала, укутанная в плед, с грелкой на животе. Бабушка пояснила, что ей «показалось, будто внучке зябко». Окно было заперто наглухо.
— Нас так растили — и ничего! Все живы! — обиженно бурчала она.
Я глубоко вдохнула и осторожно спросила:
— Может, мы сами разберёмся, как растить нашу дочь?
Бабушка тут же надулась:
— А, так? Не нужна вам помощь — как знаете! — и хлопнула дверью.
С тех пор она приезжала редко. Но каждый раз, видя, как я одной рукой втаскиваю коляску в поликлинику, как держу ребёнка и одновременно натягиваю бахилы, как ловко открываю двери ногой, чтобы не уронить документы, — она лишь молча наблюдала. Не предлагала подержать, подменить, даже дать мне спокойно поесть.
Бабушка хотела заниматься ребёнком — но только по-своему. А вот стряпать или стирать — это было «не царское дело». Она не помогала — она навязывала. И когда я отказалась от её «помощи» с водой, соками, тугНо однажды, войдя в комнату, я увидела, как бабушка осторожно качает Алису, напевая ей старую колыбельную, и в её руках уже не было ни соков, ни марли — только тёплая, мягкая пелёнка и тихое «спи, родная».
