**Дневник. 12 мая.**

Сегодня вспомнила тот день, когда всё рухнуло. Вернулась из деревни, где оставила детей у тёти Тани на лето, а в доме — он. Роман. Мой муж. С чемоданом, ледяным взглядом и приговором:

— Разводимся. Лика беременна. Ухожу к ней.

Слова впились в сердце, как нож. Не закричала, только сжала ремень сумки так, что пальцы побелели. Он даже не дал опомниться — потребовал ключи и бросил:

— Квартира не твоя. Ни бизнес, ни счета — ничего. Всё на дяде Володе. Ты здесь никто.

— А дети? — еле выдохнула.

— Поделим. Но если начнёшь упрямиться — останешься с нулём.

Ушёл. Будто и не было десяти лет вместе. Будто не я отдала ему молодость, родила двоих, продала бабушкину «хрущёвку», чтобы вложиться в его «дело».

А ведь когда-то верила. Он был обаятельным, после смерти отца — моей единственной опорой. Шептал: «Уедем в Питер, начнём с чистого листа. Я тебя не предам». Глупая.

Свадьба, сын Сашка, потом дочь Маруся. Бизнес оформили на его родню — «так надёжнее». А потом — спортзал, «деловые ужины», мать его с ядом: «Ты рядом с ним — как серая мышка. Он заслуживает королеву».

После развода мы с тётей взяли в кредит две «Газели», открыли перевозки. Через два года — уже десять машин, офис в центре. Я выстояла.

А он? Лика сбежала, оставив ребёнка и долги по алиментам. Дядя от бизнеса отказался. Квартиру забрал банк.

И вот — он передо мной в приёмной. Постаревший, в потрёпанном пиджаке.

— Надюш… Возьми меня водителем. Хоть грузчиком.

Сын вошёл — высокий, с моими глазами. «Мама, едем?»

— Рома, — сказала ровно, — мы не берём тех, кто годами не видел своих детей.

Он что-то пробормотал про «исправится», но было поздно.

Он проиграл. Не сразу — но навсегда.

**P. S.** Сашка спросил: «Это тот, кто нас бросил?» Кивнула. Он обнял: «Значит, мы выиграли».