Муж всё время проводит со старшим сыном, а мы с малышом чувствуем себя лишними.
Когда я познакомилась с Денисом, он сразу сказал, что у него есть ребёнок от первого брака. Мне тогда было двадцать три, это были мои первые серьёзные отношения, и мне казалось, что ничего страшного в этом нет. Наоборот — я восхищалась тем, что он не бросил сына, помогал ему, был настоящим отцом. Денис был старше меня на восемь лет, и я верила, что с таким человеком можно построить крепкую семью.
Первые годы были хорошими. Мы мало ругались, он поддерживал меня, даже не настаивал на ребёнке — я хотела сначала сделать карьеру. Но уже тогда я замечала: все праздники он проводил с сыном. Я не лезла — понимала, мальчик живёт с матерью, но иногда было обидно. Я находила себе занятия, старалась не думать об этом.
Потом начались разговоры. Денис твердил, что семья без общего ребёнка — это не семья, что я тяну, что «биологические часы тикают». Подключилась и мама: «Родишь поздно — сил не будет». Я пыталась объяснить, что не готова, но меня будто не слышали.
В какой-то момент я сдалась. На работе стали шептаться, что «пора в декрет», проекты уходили к другим. Я решила — ладно, сейчас или никогда.
Беременность прошла легко. Денис носил меня на руках, бегал по врачам, был счастлив. Я работала почти до самых родов. И вот родился наш малыш. Маленький, тёплый, родной. Но в жизни мужа ничего не поменялось.
Он по-прежнему пропадал со старшим сыном. «С ним интересно: в футбол можно погонять, в кино сходить», — говорил он, а я оставалась одна с пелёнками и бессонными ночами. «Что я с младенцем сделаю? Вот подрастёт — будем вместе», — отмахивался он.
Мама утешала: «Мужчины с малышами не умеют, потом наверстает». Я верила. Нет, Денис не игнорировал ребёнка совсем. Но его участие было каким-то… механическим. Подержит пять минут, поцелует в лоб — и снова исчезает.
Прошло два года. Я вернулась на работу, сын пошёл в садик. А Денис всё так же растворялся в жизни старшего. Вечером — десять минут перед сном. В выходные — снова не с нами. Все поездки, все праздники — только вдвоём с ним. И каждый мой вопрос упирался в одно: «Старшему труднее. У него переходный возраст. Ты не поймёшь».
Да, у его сына теперь отчим, скоро родится сестра. Может, ему и правда непросто. Но почему наш ребёнок должен довольствоваться крохами? Почему его любовь всегда «потом»?
Денис уверен, что всё делит поровну. Но его «поровну» — это моё «почти ничего». Я не могу смотреть, как наш сын тянет к нему руки, а он отворачивается. Как его глаза спрашивают: «Папа сегодня дома?»
Иногда кажется, что единственный способ сделать нашего сына важным для Дениса — это развестись. Чтобы и он стал «тем, кого навещают по выходным». С каждым днём эта мысль кажется мне всё менее безумной.
Я устала быть фоновым персонажем в своей же семье. Устала видеть, как мой ребёнок растёт без отца — без его смеха, без его плеча, без его настоящего присутствия. Я не хочу, чтобы он думал, что он — второй сорт. Что его любят по остаточному принципу. Потому что я знаю: это чувство разъедает душу.
