Сегодня записываю эти строки, потому что сил молчать больше нет. Всё началось так прекрасно… Когда я познакомилась с Дмитрием, он сразу сказал, что был в браке и воспитывает сына. Мне тогда только исполнилось двадцать три, и его искренность меня тронула. Я думала: какой же он надёжный, раз не бросил ребёнка, продолжает заботиться. Дмитрий старше меня на девять лет, и я верила, что с таким человеком можно создать крепкий семейный очаг.

Первые месяцы после свадьбы напоминали сказку. Мы почти не ссорились, он окружал меня вниманием, поддерживал мои стремления, даже не настаивал на детях — я тогда мечтала о карьере. Но тогда же заметила: все выходные и праздники он проводил с сыном. Я не вмешивалась, понимала — мальчик живёт без отца каждый день, и находила себе занятия.

Потом начались разговоры… Дмитрий всё чаще твердил, что семья без общего ребёнка — неполноценна, что я откладываю материнство слишком долго. «Сейчас самое время, пока мы молоды», — убеждал он. Даже мама подключилась: «Ребёнка нужно рожать вовремя, потом будет сложнее». Я пыталась объяснить, что хочу чего-то добиться, что не готова, но мои слова будто растворялись в воздухе.

В какой-то момент я сдалась. На работе дела шли хуже — начальство перестало давать серьёзные проекты, прозрачно намекая на декрет. Я взвесила всё, мама пообещала помочь — и решилась.

Беременность была лёгкой, Дмитрий счастлив — носил на руках, водил по врачам, опекал. Я работала почти до родов, а потом появился наш малыш — крохотный, долгожданный. Но жизнь мужа не изменилась.

Каждую свободную минуту он проводил со старшим сыном. «С ним интересно — можно в футбол, в кино, поиграть в игры», — говорил он, спеша уйти. А у нас — бессонные ночи, пелёнки, слёзы. «Что я могу с младенцем? Вот подрастёт — займусь», — оправдывался он.

Мама утешала: мол, мужчины не умеют с грудничками, потом всё наладится. Я верила. И правда, Дмитрий не игнорировал сына совсем, но его забота была… чистой формальностью. Пять минут на руках, быстрый поцелуй — и он снова исчезал.

Прошло два года. Я вернулась на работу, сын пошёл в садик. А Дмитрий… как будто ничего не поменялось. Вечером — пятнадцать минут перед сном. В выходные — снова со старшим. Все поездки, все планы — только с ним. Когда я пыталась поговорить, он отмахивался: «Старшему сейчас труднее. У него переходный возраст. Ты не понимаешь».

Да, он живёт с матерью, у него новый отчим, скоро родится сводная сестра. Ему действительно может быть нелегко. Но почему страдает наш ребёнок? Почему он должен довольствоваться объедками отцовской любви? Почему его нужно любить «потом»? Когда? В десять лет? В пятнадцать?

Дмитрий уверен, что поступает правильно. Что делит время поровну. Но его «поровну» для меня — сплошная несправедливость. Больно видеть, как наш сын тянет к нему руки, а он машинально отстраняется. Больно слышать его вопрос: «Папа сегодня будет с нами?»

Иногда мне кажется, что единственный способ заставить Дмитрия быть отцом — это развестись. Стать «бывшей». Чтобы и наш ребёнок попал в ту же категорию — тех, кого любят по расписанию. И с каждым днём эта мысль кажется мне всё менее безумной.

Я устала быть тенью в собственной семье. Устала наблюдать, как мимо проходит детство сына — без отца, без тепла, без настоящего участия. Я не хочу, чтобы он рос с ощущением, что он — лишний. Что недостоин любви. Потому что я знаю — это чувство съедает изнутри.