Нина Сергеевна сидела у окна, задумчиво наблюдая, как за покосившимся забором её невестка Людмила и внучка Машенька перешёптывались, бросая в её сторону колкие слова. Вся семья ополчилась против неё из-за отказа продавать дом, который они презрительно именовали «развалюхой».
— Бабуля как дятел вцепилась в свою землю! Никакой заботы о нас! — возмущалась Маша.
— Всю жизнь прожила в своё удовольствие, для сына ничего не сделала, только брала да брала! — шипела Людмила, прекрасно зная, что Нина её слышит. — Хотя бы для внучки в последние годы постаралась бы!
Слова невестки жгли, но больнее всего были слова внучки. Нина Сергеевна не ожидала такой злобы от родной крови. «Не люди — оборотни», — подумала она, смахнув украдкой слезу. Будь жив её Михаил, он бы не допустил такого. Но мужа давно не было, и теперь она стояла одна против тех, кто ещё вчера был её семьёй.
Нина Сергеевна разменяла восьмой десяток. В свои годы она всё ещё копалась в огороде, полола грядки, солила огурцы, сушила грибы. Дом, доставшийся от родителей, был её маленькой вселенной. Здесь прошло её детство, здесь она впервые влюбилась, здесь мечтала встретить старость.
Посёлок, где стоял её дом, когда-то находился на отшибе. Городские презрительно называли его «дырой», но Нина не понимала почему. Ей нравились тишина, запах хвои, ближняя речка, куда летом бегали купаться. Жизнь здесь была простой, но настоящей.
Потом город разросся. Пустыри застроили коттеджами, земля взлетела в цене. Соседские дома выкупали, сносили, возводили особняки. В посёлке появились магазины, асфальт. Жить стало удобнее, но Нина и раньше не жаловалась. Этот дом был её памятью, её корнями.
Когда она выходила замуж за Михаила, вопроса, где жить, даже не возникало. Родительский дом был просторным, места хватало. Свекровь уговаривала перебраться в город, расписывала блага цивилизации, будто в посёлке люди не жили, а прозябали. Но Нина знала: в тесной «однушке» со свёкрами ссор не избежать. Её мать лишь смеялась в ответ:
— У нас тут лес под боком, воздух чистый, свои огурчики с грядки!
Свекровь отмахивалась: зачем копаться в земле, если всё можно купить? Но со временем и она поняла преимущества.
Свекровь оказалась доброй. Когда у Нины и Михаила родился сын Ваня, она взяла отпуск и приехала помогать. Мать Нины сначала надулась, но быстро оттаяла — первый внук, все носились с ним. Ваня рос на руках у двух бабушек. Свекровь стала частой гостьей, и в доме воцарилось тепло.
Нина вспоминала те летние дни с нежностью. В августе они втроём — она, мать и свекровь — сидели на крылечке, планировали заготовки, варили варенье, лепили пирожки. Смех не умолкал. Мужчины, вернувшись с рыбалки, чинили что-то во дворе. По вечерам за большим столом говорили обо всём на свете. Казалось, так будет всегда.
Но зимы приносили тревогу. Нина не любила холода, чувствуя какое-то смутное беспокойство. Позже она поняла: это было предчувствие.
Первым ушёл свёкор. Поскользнулся на льду, ударился виском о бордюр. Травма оказалась смертельной. Свекровь голосила на кладбище так, что Нина впервые услышала, как звучит настоящая боль. Женщина постарела за считанные недели, её глаза потухли. Мать Нины настояла, чтобы та переехала к ним.
— Оставшись одна, она сойдёт с ума, — говорила она. — Близкие нужны, чтобы держаться друг за друга.
Свекровь перебралась к ним весной. В городской квартире каждый угол напоминал ей о муже. Она устроилась на местную ферму, где уже работали Нина с матерью. Жили без ссор. Но с тех пор Нину не отпускал страх потерять Михаила или Ваню. Мысль о жизни без них душила.
Вторым ушёл отец Нины. Зимой, расчищая снег, он схватился за сердце и рухнул замертво. Без поддержки мужа и свекрови Нина бы не выдержала. В семье остался один мужчина — Михаил. Он взял на себя всю тяжёлую работу. Две вдовы, мать и свекровь, сблизились, находя утешение друг в друге. Боль притупилась, но не ушла.
Ваню бабушки баловали без меры. Он рос добрым, но избалованным, привыкнув, что мир крутится вокруг него. Нина не заметила, когда сын стал думать только о себе. Она винила себя: как ребёнок, выросший в любви, мог стать таким?
Когда Ваня собрался жениться, он заявил, что с родителями жить не будет. Его невеста, Светлана, считала это само собой разумеющимся. На первый взгляд, девушка была скромной, но её взгляд, постоянно опущенный, словно от стыда, настораживал Нину. Она вспоминала, как сама робела перед свёкрами, и гнала дурные мысли. Молодые переехали в городскую квартиру, подаренную свекровью Вани. На свадьбе Нина, обливаясь слезами, желала им счастья. Но уловила в глазах Светланы презрение, её нетерпеливое движение, когда та взяла ключи.
Нина поделилась опасениями с мужем, но Михаил лишь отмахнулся:
— Родителям всегда кажется, что их детей обманывают. Она просто волновалась.
Нина заставила себя забыть о подозрениях. Вскоре заболела мать, и стало не до того. Она ухаживала за ней, а потом и за свекровью, не жалея сил. Обеих «забрала старуха с косой», как говорил Михаил, утешая жену. Нина горевала, но знала — так устроена жизнь.
Ваня навещал их раз в месяц. Нина готовилась к его приездам: собирала овощи, варенья, соленья. Михаил привозил свежее мясо. Ваня принимал всё как должное, но хотя бы начал помогать по хозяйству, хоть и торопился домой к жене. Нина мечтала, чтобы сын приезжал чаще, но не решалась просить.
Когда родилась внучка Анечка, всё изменилось. Ваня со Светланой стали приезжать каждые неделю. Нина, выйдя на пенсию, забирала девочку на лето, ухаживала за ней, как за родной. Казалось, семья сближается: жарили шашлыки, купались в речке. Но в глазах Светланы читалась какая-то обида, и Нина не понимала — почему?
Однажды Светлана пожаловалась, что им тесно в квартире. Нина предложила переехать кНина Сергеевна посмотрела на Ваню, улыбнулась сквозь слёзы и прошептала: «Жить буду, сынок, пока этот дом держится на нас с тобой.»
