Нина Петровна сидела у окна и смотрела, как за покосившимся забором её невестка Лара с внучкой Дашей перешёптываются, бросая в её сторону колкие слова. Вся семья ополчилась на неё из-за отказа продавать дом, который они презрительно называли «старым сараем».
— Бабулька упёрлась, как баран! Ни о ком, кроме себя, не думает! — возмущалась Даша.
— Всю жизнь только на себя и работала, сыну ничего не оставила! — шипела Лара, прекрасно зная, что Нина её слышит. — Хоть бы перед смертью о внучке подумала!
Слова невестки обжигали, но больше всего ранили слова внучки. Нина не ожидала такой злобы от родной крови. «Нелюди», — подумала она, смахивая слезу. Если бы муж был жив, он бы не допустил такого. Но Виктора давно не было, и она осталась одна против своих же, ставших чужими.
Нина Петровна разменяла седьмой десяток. Несмотря на годы, она всё так же копошилась в огороде, сажала картошку, солила огурцы и варила варенье. Домик и участок, доставшиеся от родителей, были её вселенной. Здесь прошло её детство, юность, здесь она мечтала встретить старость.
Посёлок, где стоял её дом, когда-то был на отшибе — в пятнадцати километрах от райцентра. Автобусы ходили редко, и городские ворот носы: «Ну и глухомань!» А Нина не понимала, что в этом плохого. Она любила свой угол: лес, речку, грибы, ягоды. Жизнь здесь была простой, но по-своему богатой.
Потом город разросся. Поля застроили коттеджами, земля взлетела в цене. Местные дома скупали, сносили, возводили особняки. Посёлок стал частью города: появились магазины, дороги, работа. Жить стало удобнее, но Нине и раньше хватало. Этот дом был её корнями, её памятью.
Когда она вышла за Виктора, вопроса, где жить, даже не стояло. Родительский дом был просторным, места хватало. Свекровь звала в город, расписывала блага цивилизации, будто в посёлке люди в землянках ютились. Но Нина знала: в тесной однушке со свёкрами только и будет, что склоки.
Мама Нины лишь посмеялась:
— У нас тут воздух, своя картошка, ягоды!
Свекровь фыркала: «Огурцы и в магазине купить можно». Но со временем и она прониклась.
Свекровь была доброй. Когда у Нины и Виктора родился сын Сергей, она взяла отпуск и приехала помогать. Сначала мама Нины надулась, но потом — первый внук! — все хлопотали от счастья. Серёжа рос на руках у двух бабушек. Свекровь стала частой гостьей, и дом наполнился смехом.
Нина с теплотой вспоминала летние дни. В августе они с мамой и свекровью сидели на крылечке, планировали закрутки, варили варенье, лепили вареники. Мужчины после рыбалки чинили что-то во дворе. Вечерами за столом говорили обо всём на свете. Казалось, так будет всегда.
Но зимы приносили тревогу. Нина не любила холод, её глодало непонятное беспокойство. Позже она поняла: это было предчувствие.
Первым ушёл свёкор. Поскользнулся на льду, ударился виском о бордюр. Травма оказалась смертельной. Свекровь кричала на кладбище так, что Нина впервые услышала, как звучит настоящее горе. Женщина постарела за неделю, глаза потухли. Мама Нины настояла, чтобы она переехала к ним.
— Останься я одна после мужа — с ума бы сошла, — говорила она. — Близкие нужны, чтобы друг друга в разум держать.
Свекровь переехала весной. В городской квартире всё напоминало о муже. Она устроилась на птицефабрику, где уже работали Нина с мамой. Жили дружно, без драк. Но с тех пор Нину стал терзать страх — а вдруг Виктор или Сергей? Мысль о жизни без них душила.
Вторым умер отец Нины. Чистил снег — сердце остановилось. Без поддержки Виктора и свекрови Нина бы не выдержала. В семье остался один мужчина — муж. Он взял на себя всю тяжёлую работу. Мама и свекровь, обе вдовы, сблизились, поддерживая друг друга. Боль притупилась, но не ушла.
Сергея бабушки баловали без меры. Он рос добрым, но привык, что всё лучшее — ему. Нина не заметила, когда сын стал эгоистом. Винила себя: как ребёнок, окружённый любовью, мог вырасти таким?
Когда Сергей собрался жениться, заявил, что с родителями жить не будет. Его невеста, Ирина, настаивала на отдельном жилье. На вид девушка была скромной, но её взгляд, будто виноватый, настораживал Нину. Она вспоминала себя в юности, робеющую перед свёкрами, и гнала дурные мысли. Молодые переехали в городскую квартиру, подаренную свекровью Сергея. На свадьбе Нина, плача, желала им счастья. Но заметила презрительную усмешку Ирины, когда та взяла ключи.
Нина поделилась с мужем, но Виктор отмахнулся:
— Родителям всегда мерещится, когда дети женятся. Она просто волновалась.
Нина зареклась думать плохо о невестке. Потом заболела мама, потом свекровь — стало не до того. Она ухаживала за ними, не жалея сил. Обеих забрала старость, как сказал Виктор, утешая жену. Нина тосковала, но знала: так устроена жизнь.
Сергей навещал родителей раз в месяц. Нина готовилась к его приездам: собирала банки, пекла пироги. Виктор привозил мясо с фермы. Сергей принимал всё как должное, но стал помогать по хозяйству, хоть и торопился к жене. Нина мечтала, чтобы сын приезжал чаще, но не смела просить.
Когда родилась внучка, Даша, всё изменилось. Сергей с Ириной стали бывать каждые выходные. Нина, выйдя на пенсию, брала девочку на лето, нянчилась, как с родной. Семья сближалась: жарили шашлыки, купались в речке. Но в глазах Ирины читалась обида, и Нина не понимала, в чём провинилась.
Однажды Ирина пожаловалась, что им тесно в квартире. Нина предложила переехать к ней, но невестка закатила глаза, посчитав это издёвкой. Их взгляды на семью были слишком разными.
Всё встало на свои места, когда умер Виктор. Нина осталась одна. Не ела, не спала, ждала, что муж вот-вот войдёт в дверь. Сергей поддерживал её, приезжая чаще. Без него она бы не выплыла.
Разговор о продаже дома начал сын. Сначала намекал, потом»Ты главное живи, мам,» — наконец прошептал Сергей, обнимая её, и Нина Петровна поняла, что дом останется её крепостью, а семья, пусть и неидеальная, всё же не предаст.
