Муж привёз меня в деревню знакомиться с родителями! Увидев его мать, я остолбенела от ужаса — но дальше случилось нечто совершенно неожиданное…
Я вошла в дом, цепко вцепившись в руку супруга, Артёма. Внутри оказалось удивительно тепло: пёстрые занавески мягко рассеивали свет заката, а воздух был пропитан ароматом свежеиспечённых пирогов. На стенах висели семейные фото в потертых, но тщательно начищенных рамках — видно было, что кто-то регулярно сдувает с них пылинки.
— А где отец? — поинтересовался Артём, пока его мать, Галина Петровна, вела нас на кухню.
— У соседа Николая, трактор чинят. Я его уже отправила звать, скоро подойдёт, — ответила она с доброй улыбкой.
Кухня оказалась настоящей душой избы — просторная, тёплая, с русской печкой, в которой потрескивали дрова, наполняя комнату уютным теплом. На столе под клетчатой скатертью уже красовались тарелки, столовые приборы и хрустальные рюмки, явно извлечённые из буфета для особого случая.
— Присаживайся, лапочка, не робей, — Галина Петровна мягко подтолкнула меня к скамье. — Какая же ты худенькая! Надо тебя откормить. Как ты мне внуков родишь в таком-то виде?
Я покраснела, как маков цвет. Артём тихонько фыркнул.
— Мам, мы тут всего полчаса, а ты уже про внуков завела?
— А когда мне о них говорить-то? На смертном одре? — драматично воскликнула она, но глаза её весело поблёскивали. — Мне уже шестьдесят пять, хочу понянчить внуков, пока спина не отвалилась!
Она поставила на стол огромную кастрюлю с дымящимся супом.
— Солянка сборная по-деревенски, — с гордостью объявила она. — Рецепт ещё моей прабабки, из поколения в поколение передаётся.
Аромат пробудил во мне зверский аппетит, о котором я и не подозревала. Галина Петровна заметила это и довольно хмыкнула.
— Ну вот, аппетит у девки есть — значит, не всё потеряно!
Я только начала расслабляться, как входная дверь с грохотом распахнулась. Тяжёлые шаги прогремели по сеням, и в кухне появился высокий мужчина с седой щетиной и морщинистым, как печёное яблоко, лицом. Его глаза, точь-в-точь как у Артёма, внимательно меня изучали.
— Это та самая, что ли? — хрипло пробурчал он, плюхаясь на лавку. — Невестка, значит?
— Виктор, веди себя прилично, — одёрнула его Галина Петровна. — Поздоровайся как положено.
Мужчина окинул меня взглядом с головы до пят, и у меня в животе снова завязался узел.
— Виктор Семёнович, — коротко представился он, протягивая мне мозолистую лапищу. — А ты как?
— Варвара, — ответила я, пожимая его руку.
Воцарилась звенящая тишина. Его ладонь сжимала мою, как тисками, а взгляд будто просвечивал насквозь. И вдруг уголок его рта дрогнул, превратившись в неожиданно тёплую ухмылку.
— Добро пожаловать в нашу банду, Варя.
Ужин прошёл на удивление легко. Галина Петровна рассказывала забавные случаи из детства Артёма, заставляя его краснеть, а Виктор Семёнович добавлял такие подробности, о которых мой муж явно предпочёл бы умолчать.
— Знаешь, что наш Тёма в семь лет из дома сбежал? — хихикнула Галина Петровна, подкладывая мне картофельные зразы. — Собрал в мешок книжку, бутерброд и три конфеты и заявил, что едет в Питер — поэтом стать!
Я рассмеялась, представив маленького Артёма с узелком за спиной.
— И куда же он сбежал? — поинтересовалась я.
— До сарая за огородом, — усмехнулся Виктор Семёнович. — Уселся под берёзой, читал, пока не уснул. Нашли его вечером — слюня на книге, бутерброд даже не тронут.
После ужина Галина Петровна показала нам маленькую, но уютную горницу. На кровати лежало лоскутное одеяло ручной работы, а на подоконнике стояли потрёпанные томики.
— Это Тёмина комната, — с гордостью сказала она. — Всё как было, ничего не меняла.
Я подошла к полке и провела пальцем по потрёпанным корешкам — Пушкин, Гоголь, Чехов, Шолохов.
— Артём говорил, что вы преподавали литературу, — заметила я.
Её взгляд смягчился.
— Сорок лет в школе, — кивнула она. — Ребятишки звали меня «Грозой» — строгая, как метель, но сердце-то золотое, — добавила она с усмешкой. — Тёма всё твердил, что я слишком жёсткая к ученикам.
— Не жёсткая, мам, а справедливая, — встрял Артём. — Потому твои ученики и выросли порядочными людьми.
Ночью, лёжа в узкой кровати из артёмова детства, я прошептала:
— Твои родители — просто чудо.
Он обнял меня.
— А я тебе говорил, что зря боялась.
— Признаю, — вздохнула я. — Когда я впервые увидела твою мать, мне показалось, что она меня с— съест на завтрак без соли и перца, — закончила я, а Артём рассмеялся и крепче прижал меня к себе, и я поняла, что в этой простой деревенской избе нашла то, чего так не хватало в городе — настоящую семью.
