Слёзы в забвении: боль одинокой души
Татьяна возилась по дому в своём уютном домике на краю деревни Берёзовки, когда скрипнула калитка. На пороге стояла соседка Надежда, согнувшаяся под тяжестью двух потрёпанных сумок. Лицо её было сумрачным, а глаза – полными тревоги.
— Здравствуй, Таня, всё копаешься? — спросила Надежда, ставя сумки на крыльцо.
— А куда деваться, Надюша, пока руки-ноги слушаются, — вздохнула Татьяна, вытирая ладони о передник. — Собираю передачу в город, детям помогаю.
— Таня, прости, но скажу прямо, — резко выдохнула Надежда, понижая голос.
— Что такое? — сердце Татьяны сжалось, как будто кто-то облил её ледяной водой.
— Сумки эти… Не узнаёшь? — Надежда ткнула пальцем в пыльные холщовые мешки.
Татьяна взглянула — и ноги вдруг обмякли. Осознание ударило, словно обухом по голове.
— Как… — прошептала она, цепляясь за стол, чтобы не упасть.
***
Три года Татьяна жила одна, с тех пор как её муж Алексей ушёл в мир иной. Дети — сын Артём, дочь Светлана и младший Игорь — давно разъехались: кто в Питер, кто в Москву. Звонили редко, а она не настаивала, боясь быть помехой. Ей шёл девятый десяток, но выглядела она на шестьдесят — бодрая, подтянутая, в белом платочке, завязанном узлом под подбородком. Её дом сверкал чистотой, а огород давал урожай, которому завидовало всё село. Сметана, творог, молоко — даже из райцентра приезжали за её продуктами. И она радовалась: одной-то много не надо, а лишний рубль не помешает.
— Тань, творог есть? — окликнула её Надежда, заходя во двор.
— Как же без него! — улыбнулась Татьяна, доставая банку из погреба. — С утра только приготовила.
— Да как ты всё успеваешь? — покачала головой Надежда. — Годы-то уже не те.
— А чего сидеть-то? — махнула рукой Татьяна, но глаза её блестели. — Проснусь утром, гляну — корова не подоена, грядки не прополоты, вот и поднимаюсь. Не могу без дела.
— Продала бы хозяйство, отдохнула, — взглянула на неё Надежда.
— Отдохну в могиле, — резко ответила Татьяна. — Пока жива — буду работать.
— Дети хоть звонят? — осторожно спросила соседка, присаживаясь на скамейку.
— Светка звонила на днях, — голос Татьяны дрогнул. — Посылку ей отправила, а она… Говорит, не надо, у них в супермаркетах всё есть. Разве магазинное с домашним сравнится?
— Конечно нет, — кивнула Надежда. — Твои продукты — золото. Ладно, Тань, спасибо, побегу. Скажешь Машке, чтоб за яйцами зашла? Ты просила.
— Пусть берёт, — слабо улыбнулась Татьяна. — Спасибо, что зашла.
Надежда ушла, а Татьяна вернулась к огороду. Картошка, огурцы, помидоры — каждый кусочек земли у неё был ухожен. Соседи только дивились: откуда у неё столько сил?
— Да какие секреты? — смеялась она. — Живу для людей. Пока нужна — не сдамся. То детям передачу соберу, то соседям помогу — вот и весь секрет.
И правда, в свои годы она казалась моложе многих. Крепкая, с ясными глазами, она была опорой для всей деревни. Вдовам молоко носила, сиротам лепёшки пекла, старикам деньги в долг давала. За детьми следила: услышит, что кто-то в город едет — тут же корзины собирает. На праздники слала деньги на подарки внукам. Сама не ездила — хозяйство не бросишь, да и дети не звали, занятые своими делами. Она не обижалась, но по ночам, в темноте, слёзы катились сами. Спасал её только кот Васька, подобранный у дороги. Рыжий, пушистый, как солнечный зайчик, он грел её старое сердце.
— Тань, мой в город собирается! — крикнула Надежда через забор. — Передачу детям собрать?
— Сейчас, сейчас! — оживилась Татьяна. — Пирожков напекла, остальное быстро упакую!
— Да не торопись, подожду, — махнула рукой соседка.
— Опять твой Николай едет? — спросила Татьяна, завязывая узелки.
— Картошку везёт, продавать, — вздохнула Надежда. — Тебе бы тоже хоть что-то сбыть… Одна-то как справляешься?
— В городе мне неудобно, — покачала головой Татьяна. — Там шум, суета, а тут тишина, воздух. Вот, этот узелок — Артёму, этот — Игорю. Светке не надо, она ругалась… Спасибо Коле, помогает.
— Да что ты, Таня, мы тебе обязаны, — отмахнулась Надежда. — Ладно, я пошла. Что из города привезти?
— Ничего, — улыбнулась Татьяна. — С Богом.
Она проводила соседку и отнесла корзину с овощами к Любови, вдове с двумя малышами. Потом вернулась к своим делам, но к вечеру силы вдруг оставили её. Ноги стали ватными, в груди заныло. Прилегла, но сон не шёл…
В тот день неожиданно приехал Артём.
— Мам, здравствуй! — крикнул он с порога. — Что, встречать не вышла?
— Тёмочка, родной! — Татьяна с трудом поднялась. — Заходи, чайку попьём.
Она, превозмогая слабость, заварила чай, достала варенье.
— Садись, сейчас яичницу сделаю, как ты любишь…
— Не надо, — отмахнулся Артём, оглядывая дом. — Худо тут у тебя… Бедненько.
— Заболела немного, — виновато пробормотала Татьяна. — Не знала, что приедешь, а то бы пирогов напекла…
— Да ладно, — буркнул сын. — Я проездом. Зашёл на минуту.
— Хоть чаю выпей! — взмолилась она.
— В другой раз, — бросил он и ушёл.
Татьяна опустилась на кровать. Слёзы жгли лицо. Стыдно было — не смогла встретить сына как следует…
А вечером пришла Надежда — мрачная, с теми же сумками.
— Таня, прости… — начала она. — Коля передачу твоим отвёз, а они… отказались. Всё назад принёс.
Татьяна посмотрела на потрёпанныеОна медленно опустилась на стул, гладя Васю, и тихо прошептала: «Ну вот и всё, сыночки мои…».
