Слёзы в тишине: история материнского сердца
Антонина возилась по дому в своём уютном домике на окраине деревни Подгорное, когда скрипнула калитка. На пороге стояла соседка Галина, нагруженная двумя большими сумками. Лицо её было хмурым, а во взгляде читалась тревога.
— Здравствуй, Тонь, всё хлопочешь? — спросила Галина, ставя сумки у порога.
— Да что делать, Галя, пока руки слушаются, надо детям помогать, — улыбнулась Антонина, вытирая ладони о фартук. — Собираю им гостинцы, в город отправляю.
— Тоня, не обижайся, но скажу прямо, как есть, — вдруг понизила голос Галина.
— Что-то случилось? — Антонина замерла, почувствовав, как сердце сжалось от дурного предчувствия.
— Вот, сумки принесла… — Галина кивнула на поклажу у своих ног. — Не узнаёшь?
Антонина взглянула — и в груди стало пусто и холодно. В голове пронеслось осознание, от которого перехватило дыхание.
— Как же так… — только и прошептала она, схватившись за край стола.
***
Антонина жила одна уже три года — с тех пор, как умер её муж. Дети — сын Сергей, дочь Люда и младший Игорь — давно разъехались по городам, оставив мать в деревне. Звонили редко, а Антонина не докучала, боясь быть лишней. Ей было за девяносто, но выглядела она лет на семьдесят — бодрая, подтянутая, с белоснежным платочком на голове и всегда в накрахмаленном фартуке. Дом её сверкал чистотой, а хозяйство было завидное. Молоко, сметана, творог — всё от Антонины славилось на всю деревню, даже городские специально приезжали за её продуктами. Она радовалась: одной столько не нужно, а лишние рубли в хозяйстве не помешают.
— Тонь, за творогом пришла! — крикнула Галина, заходя во двор.
— Заходи, сейчас достану, сегодняшний! — отозвалась Антонина, вынимая банку из погреба.
— Как ты одна со всем управляешься? — удивилась Галина. — Года-то уже не молодые.
— Эх, Галя, даже не спрашивай, — вздохнула Антонина, но глаза её смеялись. — Утром встану, гляну — корова не доена, грядки не прополоты… и вдруг силы появляются. Не могу же я без дела сидеть!
— Продала бы скотину, отдохнула, — посоветовала Галина.
— На том свете отдохнём, — махнула рукой Антонина. — А пока жива — буду работать.
— Дети хоть звонят? — спросила Галина, присаживаясь на скамейку.
— Людка звонила намедни, — голос Антонины дрогнул. — Посылку я ей отправила, а она недовольна. Говорит, зачем, мол, всё в магазине есть. Да разве магазинное с домашним сравнить?
— Верно говоришь, — кивнула Галина. — Твои продукты — залюбуешься. Ладно, Тонь, спасибо, бегу. Если что, скажу Марине — пусть за яйцами зайдёт, ты же просила.
— Пусть берёт, — улыбнулась Антонина. — Спасибо, что заходишь.
Галина ушла, а Антонина вернулась к делам. Огород ждал: картошка, морковка, капуста, огурцы — каждый клочок земли был ухожен. Соседи давно ломали голову, откуда у неё столько сил.
— Какой секрет? — смеялась она. — Живу для других. Пока я нужна — не сдамся. То детям гостинец собрать, то соседям помочь — вот и весь рецепт.
И правда, на свой возраст она выглядела молодцом. Крепкая, с ясными глазами, она была душой деревни. Вдовам продукты носила, сиротам помогала, старикам копейку выручала. За детей своих переживала: услышит, что кто-то едет в город — сразу собирает корзины с овощами, творогом, сметаной. На праздники деньги высылала — внукам подарки купить. Сама в город не ездила — хозяйство бросить нельзя, да и дети не звали, занятые своими делами. Она их не винила, но по ночам, в тишине, слёзы сами катились по щекам. Спасением стал рыжий котёнок, прибившийся к её дому. Васька, пушистый и озорной, как солнечный зайчик, стал её отрадой. Вечерами он терся за ногами, мурлыкал, и Антонина улыбалась, гладя его мягкую шёрстку.
— Тонь, мой-то в город завтра едет! — крикнула Галина через забор. — Передать что детям?
— Ой, как вовремя! — оживилась Антонина. — Пироги напекла, сейчас соберу!
— Не торопись, подожду, — ответила Галина.
— Твой Николай опять в командировку? — спросила Антонина, упаковывая гостинцы.
— Картошку везёт продавать, — пояснила Галина. — Тебе бы тоже что-нибудь сбыть. Негоже одной с таким хозяйством управляться.
— В городе мне не по себе, — покачала головой Антонина. — Там всё чужое. А тут воздух, природа… Вот, эту сумку Серёже, эту Игорю. Люде не надо — она вон в последний раз ругалась, говорит, у них всё есть. Николке спасибо скажи — выручает.
— Да ладно тебе, Тонь, это мы тебе должны, — отмахнулась Галина. — Ну, я пошла. Привезти тебе чего из города?
— Ничего не надо, — улыбнулась Антонина. — С Богом.
Проводив соседку, она отнесла корзину с яйцами и овощами вдове Нине, у которой трое детей. Вздохнула, глядя на её нелёгкую долю. Дома Антонина продолжала хлопотать, но к вечеру вдруг ослабла. То ли старость, то ли хворь — ноги подкашивались, в груди тяжесть. Закончив дела, прилегла, но сон не шёл. В тот день неожиданно приехал сын Сергей.
— Мам, привет! — крикнул он с порога. — Что ж сына не встречаешь?
— Серёженька, родной! — Антонина еле поднялась. — Заходи, чайку попьём.
Преодолевая слабость, она добралась до кухни, достала варенье, поставила чайник.
— Садись, сынок, яичницы сделаю, твоей любимой.
— Не надо, мам, — отмахнулся Сергей, оглядывая дом. — Бедненько у тебя здесь…
— Заболела я немного, — виновато сказала Антонина. — Не знала, что приедешь, а то бы борща наварила, пирогов напекла…
— Да ладно, — буркнул Сергей.Она проводила сына, глядя, как он садится в машину, и почувствовала, как что-то внутри надолго замерло — будто дверь захлопнулась, а ключ потерялся.
