Слёзы в тишине: грусть сердца Аграфены
Аграфена возилась по дому в своём уютном доме на краю деревни Берёзовка, когда скрипнула калитка. На пороге стояла соседка Матрёна, согнувшись под тяжестью двух объёмистых сумок. Лицо её было озабоченным, а глаза полны тревоги.
— Здорово, Граня, всё хлопочешь? — спросила Матрёна, ставя сумки у порога.
— А куда деваться, Матрёнушка, пока ноги носят, детям помогать надо, — улыбнулась Аграфена, вытирая руки о передник. — Собираю гостинец в Москву, для них стараюсь.
— Граня, ты на меня не в обиде, но скажу прямо, как есть, — вдруг тихо произнесла Матрёна.
— Что случилось-то? — Аграфена замерла, почувствовав, как сердце сжалось от дурного предчувствия.
— Сумки принесла. Не узнаёшь? — кивнула Матрёна на поклажу у своих ног.
Аграфена взглянула и остолбенела. В груди стало пусто и холодно, а в голове пронеслось осознание, от которого захватило дух.
— Как же так? — только и выдохнула она, хватаясь за край стола.
***
Аграфена жила одна уже четыре года, с тех пор как не стало мужа. Дети — сын Василий, дочь Настасья и младший Пётр — давно разъехались по большим городам, оставив мать в деревне. Звонили редко, а Аграфена не навязывалась, боясь быть лишней. Ей было под девяносто, но выглядела она куда моложе — бодрая, подтянутая, в белом платочке и чистом переднике. Дом её лучился чистотой, а хозяйство было в порядке. Молоко, сметана, творог от Аграфены славились на всю округу, даже городские специально приезжали за её продуктами. Она радовалась — одной столько не съесть, а лишний рубль никогда не помешает.
— Граня, я за сметанкой! — крикнула Матрёна, заходя во двор.
— Заходи, только что приготовила, свежая! — отозвалась Аграфена, доставая банку из погреба.
— Как ты всё успеваешь, Граня? — удивилась Матрёна. — Года-то уже не те.
— Эх, Матрёнушка, не спрашивай, — вздохнула Аграфена, но глаза её блестели. — Утром проснусь, подумаю — корова не доена, грядки не полоты — и откуда силы берутся? Без дела сидеть не могу.
— Продала бы ты хозяйство, отдохнула, — посоветовала соседка.
— На том свете отдохну, — махнула рукой Аграфена. — Пока ноги носят, работать буду.
— Дети-то хоть звонят? — спросила Матрёна, присаживаясь на лавку.
— Настя звонила на днях, — ответила Аграфена, но голос её дрогнул. — Посылку ей отправила, а она недовольна. Говорит, не надо ничего, в магазинах всё есть. Разве магазинное с домашним сравнится?
— Это точно, — кивнула Матрёна. — Твои продукты — загляденье. Ладно, Граня, спасибо, побегу. Если что, скажу Катерине, пусть за яйцами зайдёт, ты просила.
— Передай, пусть забирает, — улыбнулась Аграфена. — И тебе спасибо, что навещаешь.
Матрёна ушла, а Аграфена вернулась к делам. Огород ждал — картошка, морковка, кабачки, зелень — каждый клочок земли был ухожен. Соседи не раз пытались выведать её секрет неугасающей бодрости.
— Какой секрет? — смеялась она. — Живу для других. Пока я нужна, сдаваться не могу. Детям гостинцы собрать, соседям помочь — вот и весь секрет.
И правда, несмотря на годы, Аграфена выглядела лет на шестьдесят. Крепкая, с ясным взглядом, она была душой деревни. Вдовам продукты носила, сиротам помогала, старикам деньгами выручала. За детей своих переживала — как услышит, что кто-то в город едет, сразу собирает овощи, яйца, молоко. На праздники слала деньги, чтобы внукам подарки купили. Сама в город не ездила — хозяйство не бросишь, да и дети не звали, занятые своими делами. Она их не винила, но по ночам, в тишине, слёзы сами катились по щекам. Спасал котёнок, прибившийся к дому. Рыжик, пушистый и ласковый, как солнечный зайчик, стал её отрадой. Вечерами он терся о ноги, мурлыкал, и Аграфена улыбалась, гладя его мягкую шерсть.
— Граня, мой в Москву едет! — крикнула Матрёна через забор. — Детям что передать?
— Ой, как вовремя! — обрадовалась Аграфена. — Пирожков напекла, сейчас соберу!
— Не спеши, подожду, — ответила Матрёна.
— А что твой Семён опять в город? — спросила Аграфена, укладывая гостинцы.
— Картошку везёт, продавать, — пояснила Матрёна. — И тебе бы, Граня, что-нибудь продала. Непорядок одной с таким хозяйством управляться.
— Не могу я в городе, — покачала головой Аграфена. — Там всё чужое. А здесь воздух лесной, вода родниковая. Вот, эту сумку Васе передай, эту Пете. Насте не надо, она сердится, говорит, у них всё есть. Семёну спасибо скажи, выручает.
— Да что ты, Граня, это мы тебе в долгу, — отмахнулась Матрёна. — Ну, я пошла. Из города что привезти?
— Ничего не надо, — улыбнулась Аграфена. — С Богом.
Проводив соседку, она отправилась к Фёкле, вдове с четырьмя детьми. Оставила ей лукошко с овощами и яйцами, вздохнув о её нелёгкой доле. Дома Аграфена продолжила хлопоты, но к вечеру почувствовала слабость. То ли старость, то ли хворь — ноги подкашивались, в груди тянуло. Закончив с делами, она прилегла, но сон не шёл. В тот день неожиданно приехал сын Василий.
— Мам, привет! — крикнул он с порога. — Что ж ты сына не встречаешь?
— Вася, родной! — Аграфена с трудом поднялась. — Заходи, чайку попьём.
Преодолевая слабость, она побрела на кухню, достала малиновое варенье, заварила чай.
— Садись, сынок, сейчас яичницу сделаю, как ты любишь.
— Не надо, мам, — отмахнулся Василий, оглядывая дом. — Бедненько у тебя тут.
— Занемогла я, — виновато сказала Аграфена. — Не знала,Она так и не дождалась их приезда, а когда наконец пришли, на пороге их встретил только Рыжик, жмурясь на последнем осеннем солнце.
