Летом прошлого года случилось со мной такое. Жара стояла невыносимая, в воздухе — ни дуновения ветерка. Вдруг резко стало плохо — сердце сжало, руки ослабли, в глазах потемнело. Мне уже 65 — возраст, когда здоровье не железное, вот организм и дал сбой. Хорошо, что в тот день у меня гостили сын Дмитрий с женой Светланой. Если бы не они — и не знаю, чем бы всё закончилось. Быстро усадили меня в машину и повезли в областную больницу.
По дороге Светлана без конца кому-то звонила — оказалось, у её родни серьёзные связи в медицине. Меня устроили в частную клинику: отдельная палата, заботливые медсёстры, еда — как в хорошем кафе. Обследовали вдоль и поперёк, и, слава Богу, состояние улучшилось. Всё как в сказке. Пока я болела, Светлана прибралась у меня дома, закупила продуктов, лекарств. Я чувствовала себя окружённой вниманием. Кто ещё так станет заботиться о старой женщине?
Но едва я окрепла — начался разговор, от которого похолодело внутри. Светлана, сидя с чашкой чая, вдруг спокойно заговорила:
— Мы, конечно, желаем тебе долгих лет. Но надо смотреть правде в глаза. Возраст, здоровье — ты сама понимаешь. Пора оформить завещание. На Диму, разумеется. Ведь это мы рядом. Мы помогаем. И будем помогать. Главное — чтобы было за что.
Я онемела. Стало не по себе. Ведь у меня есть не только сын, но и дочь — Лиза. Младшая. У Лизы двое малышей, живут они скромно, с мужем ютятся в тесной съёмной квартирке, едва сводят концы с концами. Я стараюсь помогать ей как могу: передаю домашние заготовки, продукты, иногда незаметно суну деньги в сумку. Она не просит, стесняется, но я всё вижу. И знаю: моя квартира ей нужнее.
А Светлана продолжала:
— Лиза даже не приехала в больницу. А мы тут, день и ночь. Ты должна понять, кто о тебе по-настоящему заботится.
Я не стала говорить, что Лиза звонила каждый день, что у неё грудные дети, и в реанимацию её всё равно не пустили бы. Просто молча кивала. И под этим напором согласилась. Пошли к нотариусу — я подписала документы: квартира теперь Диме. Он, кстати, всё это время сидел, опустив глаза, молчал. Говорила одна Светлана.
А потом я не могла уснуть. На сердце — тяжесть, стыдно перед самой собой. Я любила детей одинаково. Но как я могла так поступить с дочерью? Диме со Светой и так есть где жить, детей у них нет, внуков не будет. А у Лизы — семья, малыши. Им нужен свой угол. Сердце болело от несправедливости.
Через неделю я, ни слова никому не сказав, поехала к другому нотариусу. Переписала завещание: квартиру — Лизе с детьми, а Диме и Свете — дачу. Хотят — пусть приезжают отдыхать. Не хотят — продадут. Пусть каждому достанется по заслугам.
Никому не рассказала. Пусть узнают потом. Хочу дожить спокойно, без манипуляций, упрёков и намеков. Не хочу быть заложницей наследства. Не хочу, чтобы меня любили только за квадратные метры.
Иногда думаю: может, я плохо воспитала сына? Или это Света так на него влияет? Но факт остаётся фактом: взрослые дети приходят не потому, что скучают. А чтобы проверить — жива ли ещё старуха, стоит ли тратить силы.
Если бы не было квартиры, дачи — осталась бы я одна?
Теперь я понимаю: нельзя давать слабину. Нельзя отдавать себя тем, кто видит в тебе только дряхлость и выгоду. В старости особенно важно жить по совести и не поддаваться на шантаж, даже под маской заботы. Пусть моя история станет кому-то уроком.
