Раннее утро застало нас на пыльной дороге, ведущей из деревни. В одной руке я крепко сжимал маленькую ладошку Светы, в другой лёгкий чемодан, набитый не столько вещами, сколько обманутыми надеждами. Автобус, пыхтя, отъезжал от остановки, увозя нас прочь от места, где ещё несколько часов назад я верил хоть во что-то. Я уезжал, даже не попрощавшись с Артёмом. В этот момент он был на рыбалке, на том самом рассвете, о котором накануне так восторженно рассказывал. И, глядя в запылённое окно на поля, убегающие назад, я понял простую и горькую истину: я так и не встретил человека, за любовь которого стоило бы бороться. А ведь начиналось всё так прекрасно, так ослепительно-романтично, что захватывало дух.
Артём буквально ворвался в мою жизнь, когда учился на последнем курсе института. Он не давал мне покоя, осыпал комплиментами, смотрел влюблёнными глазами, в которых таяли все мои сомнения. Он повторял, что любит, что не представляет жизни без меня и без моей четырёхлетней дочки Светочки. Его настойчивость, юношеская искренность и пыл растопили лёд в моём сердце, которое ещё не успело оправиться после потери первой жены. И уже через три месяца после знакомства мы стали жить вместе в моей квартире. Он был полон планов и обещаний.
Алёш, родной, его глаза светились, словно два бездонных озера, через месяц я получу диплом, и мы сразу поедем ко мне в деревню. Я представлю тебя родителям, всем родным! Скажу им, что ты мой будущий муж! Ты согласен? Он обнимал меня, и весь мир казался таким простым и ясным.
Хорошо, согласен, отвечал я, и в душе теплилась робкая надежда. Он так часто говорил, что его мать добрая, гостеприимная, душа-человек, что любит гостей и умеет создавать уют. Я верил ему. Я так хотел верить.
Деревня, где родился и вырос Артём, встретила нас тихим вечерним солнцем. Все родственники жили рядом, буквально бок о бок. Я тогда ещё не знал, что неподалёку жила местная красавица Иринка, влюблённая в Артёма с детства, предмет общей гордости и, как все считали, идеальная невеста. Не знал я и о деде Тихоне, отце Артёмова отца, который жил неподалёку в своём стареньком доме и часто заходил к сыну в баню, потому что своя уже давно покосилась. Дед Тихон доживал свой век в тихом покое, часто всматриваясь в холм за околицей, где под берёзой покоилась его жена. Он знал, что сегодня ждут гостей внук везёт жениха.
Накануне дед Тихон зашёл к сыну и застал свою невестку Галину в мрачном, раздражённом настроении.
Что, опять с Сергеем не поладили? спросил он, уже готовясь прочесть сыну нотацию.
Но Галина, увидев его, первой выплеснула своё недовольство:
Здравствуй, дед. Ты в курсе, что наш Артём жениться собрался? Завтра сюда своего избранника привезёт.
Знаю, Сергей говорил. Ну и пусть, пора уже парню. Учёбу закончил, работу нашёл. Пусть семью заводит, пока ветром не разнесло, философски заметил дед.
Так-то оно так, фыркнула Галина, и её лицо исказилось от обиды. Только этот избранник Старше его на три года! И ребёнок при нём, четырёх лет! Как будто своих, деревенских парней мало! Наш Игорь, например, красавец, механик, работящий А этот кто? Неизвестно, от кого ребёнок, какая у него родня. Зачем ему чужая обуза? Своих детей ещё народит! Конечно, рада, что такого парня с высшим образованием подцепил
Галина, не дело это в жизнь детей лезть, попытался встрять дед Тихон, но невестка его уже не слушала.
Она кипела уже несколько дней подряд, вынашивая в сердце обиду и на сына, и на незнакомца, который посмел отбить его у «идеального» жениха. И она придумала свой тихий, ядовитый план: не станет она стараться, не накроет щедрый стол, не засияет улыбками. Пусть этот городской сразу поймёт, что его здесь не ждали и не хотят. Прихватил себе Артёма и хватит.
Мы приехали под вечер, уставшие, но ещё полные светлых ожиданий. Артём светился от счастья. Год он не был дома, соскучился по родителям, деду, этим местам. Дверь открыла его мать. Первым в дом ворвался он, поставил чемодан, а я со Светой скромно замерли на пороге, ожидая приглашения.
Сыночек, Артёмка, родной! Галина обняла его так, будто боялась отпустить, а её взгляд, скользнувший по мне и дочери, был холодным и оценивающим. Наконец-то ты дома! Теперь у нас дипломированный специалист! Она сделала ударение на слове «ты», многозначительно глянув на меня, словно хотела сказать: «не то, что некоторые».
Мам, а где отец? Дед Тихон?
В бане они. Сейчас придут. Ждали-ждали тебя, снова только «тебя».
Потом её взгляд упал на меня, и она произнесла слащаво, но с колющей иронией:
А это, значит, и есть тот самый Алёша? С ребёнком? Она окинула меня взглядом с головы до ног, медленно и унизительно
Ну что, проходите, мойте руки. Артём, покажи, где у нас что.
Уже с первых слов мне всё стало ясно. Артём же, казалось, не слышал ни тона, ни взгляда. Он, улыбающийся и счастливый, взял меня за руку и повёл показывать дом. В это время из бани вернулись отец и дед. Сергей, муж Галины, оказался немного резковатым, но искренним и прямолинейным, а дед Тихон и вовсе с добрыми, тёплыми глазами. Они обняли и меня, и Свету, и Артёма с таким искренним восторгом, что это не могло быть наигранным.
Ну, дети, молодцы, что приехали! громко воскликнул Сергей. Галина, давай стол накрывай, чего стоим? Гости же с дороги, устали, проголодались. Да и нам с дедом после парилки не помешает подкрепиться!
Стол был накрыт более чем скромно. Я заметил, как Артём на миг удивлённо приподнял брови он хорошо знал, на что способна его мать. Я почти ничего не ел: в горле застрял горький ком обиды и дурных предчувствий. Внутри росло недовольство Артёмом: почему он так и не представил меня как будущего мужа? Почему позволяет, чтобы ко мне относились пренебрежительно?
Сергей разлил по рюмкам домашнее вино и уже собирался произнести тост, но его опередила Галина:
Выпьем за тебя, сынок! За диплом, за новую работу! Желаем всего самого лучшего, мы в тебе не сомневаемся!
Пили снова и снова. И каждый тост только за Артёма. Будто ни меня, ни Светы вовсе не существовало. А он он сиял, смеялся, разговаривал с отцом и дедом, и молчал. Не сказал ни слова о нас, не попытался перевести тему на меня, не назвал меня своим любимым. Я не узнавал его. Внутри пытался оправдать: «Он соскучился по родным, расслабился. Но ведь он любит меня»
Лишь дед Тихон время от времени бросал на нас с дочкой тёплые, сочувственные взгляды, а потом острые и осуждающие на свою невестку. Он всё видел и всё понимал. И ему было больно за нас.
Света, воспитанная и терпеливая девочка, от усталости еле держала глаза открытыми. Я осторожно обратился к Галине:
Можно я уложу Свету спать? Подскажете, куда можно пройти?
Она нехотя кивнула и махнула рукой: «Идите за мной». В маленькой комнатке стояла узкая кровать и тумбочка.
Вот тут и спите вдвоём. Постель чистая, бросила она и вышла, хлопнув дверью.
Я уложил дочь, которая засыпала на ходу, и сразу услышал её голос за дверью, громкий и демонстративный:
Говорит, не придёт, устал, будет с ребёнком спать.
Мне показалось, что сердце разорвётся от боли. Я лёг рядом с дочкой, и горячие слёзы тихо потекли по щекам. «Что я здесь делаю? Где же та добрая и гостеприимная мать, о которой он так много рассказывал? Почему он не видит этого? Почему молчит?» Если бы была возможность, я бы уехал немедленно. Но за окном непроглядная тьма незнакомой деревни. Я плакал тихо, чтобы не разбудить Свету, плакал от обиды за нас обоих. Уснул, вымотанный до предела.
Меня разбудило прикосновение к руке. Это был Артём.
Алёш, пойдём в мою комнату. Чего ты тут на этой кровати ютишься? Там диван есть, я Свету перенесу. Прости, что я сегодня так весь в родных, они же соскучились. Всё обсудим завтра, обещаю. И свадьбу, и всё остальное, шептал он, ласково, но без самого главного без понимания.
Я не сомкнул глаз до самого утра. В голове снова и снова прокручивал каждое слово, каждый взгляд. Вспоминал первую встречу со свёкром отцом моей погибшей жены. Как он меня, чужого, обнял, как плакал от радости, что дочь нашла такого мужа. Как мы говорили до полуночи, как он стал мне вторым отцом. Вспоминал Дениса его силу, надёжность, умение быть стеной. Он никогда бы не позволил никому даже косо на меня посмотреть. А тут Мать Артёма показала всё без слов. И он он просто улыбался, будто ничего не случилось.
«Для них я ошибка. У меня есть ребёнок. И вся проблема в Свете. Но они ошибаются, если думают, что я позволю унижать нас. Завтра мы уедем», твёрдо решил я, встречая первые лучи рассвета.
За завтраком царила иллюзия семейной идиллии. Все вспоминали детство Артёма, его проказы, смеялись. Сергей подкладывал Свете конфеты и тепло улыбался ей, а Галина смотрела на это с едва скрываемой злобой. И вдруг, вздохнув, произнесла с притворной грустью:
Да, сынок, кончилась твоя беззаботная жизнь. Теперь придётся спину гнуть, кормить её взгляд остановился на Свете, и в воздухе повисло невысказанное, но кричащее «чужого ребёнка».
Я посмотрел на Артёма. Он лишь глупо улыбался, делая вид, будто ничего не понял. Лишь Сергей сердито стукнул кулаком по столу:
Галина!
Но моя чаша терпения уже переполнилась. И именно в этот момент Артём, будто ничего не заметив, весело предложил:
Алёш, Света, пойдёмте, я покажу вам деревню, речку! Зайдём к деду Тихону!
Он взял дочь за руку и направился к выходу. Я, ошеломлённый, пошёл следом.
На прогулке я высказал ему всё: боль, обиду, несправедливость. Но он лишь отмахивался, убеждал, что я всё преувеличиваю, что это просто материнская ревность, что нужно проще ко всему относиться. Он не понимал главного: мне не нужно было, чтобы он ругался с матерью. Мне нужно было лишь одно слово. Единственное слово в нашу защиту. Но он молчал.
Да не кипятись, родной, гладил он меня по плечу. Пару дней и мы уедем. Завтра на рассвете пойду на рыбалку, клёв отличный, представляешь!
Утром его уже не было. На рассвете он ушёл, оставив нас наедине с его матерью. Я вышел умываться и столкнулся с Галиной в коридоре. Её лицо было искажено злобой.
Артём сказал, что вы уезжаете. Из-за тебя. Когда я теперь увижу сына? Будешь держать его на цепи у своей юбки! Кормить тебя и твоего ребёнка
Я слушал её и одновременно будто слышал себя со стороны. Внутри уже не было ни злости, ни обиды лишь холодная ясность. И вдруг я спокойно, даже вежливо улыбнувшись, ответил:
Знаете, Галина Петровна, моя первая жена была военной. Честной и прямой. Она любила меня больше жизни. Но, в отличие от вашего сына, она доказывала любовь не словами, а поступками. И никогда, слышите, никогда не позволила бы даже родной матери унижать меня или нашего ребёнка. Её отец до сих пор для меня второй отец. Он обожает Свету. Именно он купил мне квартиру, в которой мы жили с вашим сыном, и уже оформил на Свету ещё одну просторную, в центре города. У меня два высших образования, я свободно говорю на трёх языках. После гибели Лены он жил только ради нас и поддерживает меня до сих пор. И именно он говорит: мне нужен муж, а Свете отец. А насчёт денег Вашему сыну и не снились мои доходы. Я зарабатываю в несколько раз больше, руковожу двумя магазинами. Так что ваши опасения, что Артёму придётся «кормить чужого ребёнка», беспочвенны.
Галина слушала меня, и в её глазах рос шок. На лице появлялись растерянность и тяжёлое осознание собственной ошибки.
А знаете, продолжил я уже тихим уверенным голосом, я даже благодарен вам. Потому что именно вы открыли мне глаза. Бог не ошибается. Вы показали мне настоящее лицо вашей семьи. И вашего сына тоже. Мне не нужна свекровь, которая видит во мне врага. И не нужен муж, который не способен защитить любимого человека и ребёнка.
Я развернулся и пошёл собирать чемодан. Руки мои не дрожали. Душа была одновременно пуста и светла. Я разбудил Свету, одел её, и мы вышли из того дома без единого взгляда назад.
Мы шли деревенской улицей к автобусной остановке. Я крепко держал за руку дочь и нёс наш небольшой багаж. В сердце не было сожаления. Лишь лёгкая грусть от того, что позволил обмануть себя красивыми сказками. Я понял: всегда сомневался в любви Артёма. Мне нравилась его влюблённость, его настойчивость, его желание быть с нами. Но это была не та любовь. Не тот выбор. Не та жизнь.
Автобус тронулся, и я закрыл глаза. Впереди была дорога. Дорога домой, к настоящей жизни и настоящей любви, которая, я знал, обязательно найдёт меня. Потому что я научился ценить себя и свою маленькую принцессу. А это главное.
