**Дневник.**
Свекровь «случайно» заперла меня в подвале. Через час я вышла оттуда с коробкой, содержимое которой заставило её упасть на колени.
Мне нужны солёные рыжики, голос Елены Викторовны, свекрови, был приторно-сладким, словно сироп от кашля, и таким же липким. Пожалуйста, Настенька, принеси.
Анастасия молча кивнула, откладывая книгу. Проще было согласиться. Любой отказ, даже самый вежливый, превращался в многочасовую лекцию о её неблагодарности, эгоизме и неуважении к старшим.
Годами она выбирала короткий путь молчаливое согласие.
«Просто ещё одни выходные», сказала она себе, принимая из рук свекрови тяжёлый, старомодный фонарь. Алексей снова уговорил её приехать к его родителям, пока он с отцом будет на рыбалке. «Маме одной скучно, побудь с ней, вы же почти подруги». Почти. Если не считать ежедневных микродоз яда, которые Елена Викторовна впрыскивала в её жизнь.
Они в самом дальнем углу, в подвале, добавила свекровь, и в её глазах мелькнул тот самый, знакомый Анастасии хищный огонёк предвкушения.
Скрипучие деревянные двери вели во тьму, пахнущую сырой землёй, прелыми овощами и мышиным помётом.
Это было царство Елены Викторовны, куда она никого не пускала, кроме как с поручениями. Спускаясь по ветхим, скользким ступеням, Анастасия почувствовала, как холод пробирается под свитер.
Луч фонаря выхватывал из темноты бесконечные полки с рядами стеклянных банок: огурцы, помидоры, компоты. Идеальный порядок. Такой же идеальный, как и фасад их «счастливой» семьи.
Вот они, рыжики. В самой глубине, за батареей трёхлитровых банок с яблочным соком. Пришлось тянуться, балансируя на цыпочках.
И в этот момент сверху раздалось сухое, окончательное щелканье. Звук тяжёлого металлического засова, вставшего в паз.
Анастасия замерла, прислушиваясь. Но сверху больше не было ни звука. Ни шагов, ни скрипа половиц. Ничего. Она медленно, уже всё понимая, поднялась по ступеням и толкнула дверь.
Закрыто.
Елена Викторовна? позвала она, стараясь, чтобы голос не дрожал. Вы не могли бы открыть?
Ответа не было. Она позвала снова, громче. Потом начала стучать в толстые, пропитанные смолой доски. Глухой, безнадёжный звук.
Её оставили здесь. Намеренно. Эта мысль не обожгла, а скорее отрезвила. Это не было случайностью. Это была кульминация их тихой, изматывающей войны.
Прошло, наверное, около часа. Холод пробирал до костей. В отчаянии и злости Анастасия осмотрела тесное пространство, копаясь в мешках с картошкой. В одном углу она споткнулась и, чтобы не упасть, резко оперлась на старый стеллаж.
Раздался треск. Одна из банок с компотом, стоявшая на самом краю, качнулась и с оглушительным звоном грохнулась на земляной пол, взорвавшись фонтаном липкого сиропа и варёных абрикосов.
Отскочив, Анастасия осветила фонарём место падения. И увидела то, что скрывала банка. Доска в стене за стеллажом отличалась цветом. Она была светлее, свежее. Без паутины.
Сердце заколотилось. Любопытство пересилило страх. Она сдвинула соседние банки, подцепила доску ногтями.
Та легко поддалась, открывая небольшую нишу в стене.
Внутри стояла обычная картонная коробка из-под обуви, перевязанная выцветшей лентой.
В ней лежали письма. Десятки писем, исписанных знакомым мужским почерком. Анастасия развернула одно.
«Моя несравненная Еленушка, прочитала она, каждый день без тебя мука. Твой муж и сын снова уехали? Умоляю, подари мне хотя бы час Твой навсегда, Геннадий».
Геннадий Иванович. Лучший друга Сергея Ивановича. Крёстный её мужа Алексея.
Даты на письмах охватывали почти десять лет. Десять лет тайной жизни, страсти и лжи, пока её муж и свёкор были на работе, в командировках. На рыбалке.
В этот момент наверху заскрипел засов.
Дверь распахнулась, и на пороге появилась Елена Викторовна с выражением притворного ужаса на лице.
Настенька! Боже мой, прости! Засов сам упал, я только сейчас заметила
Она оборвала фразу. Её взгляд упал на разбитую банку, а затем на коробку в руках Анастасии.
Лицо свекрови медленно меняло цвет, превращаясь в серую маску.
Анастасия спокойно, не торопясь, поднялась по ступеням, держа коробку перед собой, словно щит.
Знаете, Елена Викторовна, я думаю, содержимое этой коробки заставит вас пересмотреть наше с вами общение.
Она прошла мимо окаменевшей свекрови в дом, оставив за спиной запах подвала, разбитых надежд и похороненных там секретов.
Воздух в гостиной казался густым. Анастасия осторожно поставила коробку на полированный журнальный столик. Прямо на кружевную салфетку, которую так берегла свекровь.
Елена Викторовна медленно вошла следом, плотно закрыв за собой дверь. Маска растерянности сползла, уступив место ледяной ярости.
Что ты себе позволяешь? прошипела она. Рыться в чужих вещах
В вещах, которые вы так неосторожно хранили в моей временной тюрьме? Анастасия спокойно встретила её взгляд. Вы заперли меня. «Случайно».
Это это клевета! Ты просто неуклюжая, разбила банку
И нашла это, Анастасия слегка приподняла крышку коробки. Какая удачная неловкость, правда?
Елена Викторовна дёрнулась, будто хотела выхватить коробку, но застыла на полпути. Расчётливый ум хищницы боролся с паникой. Она попыталась подойти с другой стороны.
И что ты собираешься делать? Побежишь жаловаться Алексею? Сергею? Они тебе не поверят. Ты для них чужая. А я мать и жена.
Вы правда так думаете? Анастасия улыбнулась. Думаете, ваш сын, мой муж, не узнает почерк своего крёстного? Мужчины, который учил его ловить рыбу, пока его отец был в команди
