Я сидел у магазина, сжимая колени, будто бутерброд на моих коленях был чем-то запретным. Мой парень, Дмитрий, внутри примерял третью по счёту чёрную рубашку все одинаковые.

Я специально проехал две остановки на метро, чтобы купить этот бутерброд из булочной с тёмно-синими стенами. Их делали всего двадцать в день: хрустящий хлеб, курица с травами, капустный салат с укропом и лимонный соус, от которого слюнки текли.

Район этот я редко посещал с тех пор, как закончил институт, и собирался съесть бутерброд прямо на скамейке, пока Дмитрий выбирал одежду.

И тут она села рядом.

Пожилая женщина двигалась осторожно, будто всю жизнь извинялась за то, что занимает место. Пальто поношенное, пуговица оторвана, руки сложены на коленях. Волосы, больше седые, чем тёмные, собраны в небрежный пучок словно она начала делать причёску, но махнула рукой.

Её взгляд задержался на моём бутерброде.

Не жадно просто ждала.

Когда наши глаза встретились, она улыбнулась. Улыбка, полная извинения и тоски, будто она годами училась быть невидимкой.

«Приятного аппетита, милая, сказала она. Вы вылитая моя внучка».

«Правда? Значит, она была красавицей», ответил я, пытаясь разрядить напряжение.

«О да, вздохнула женщина. Но два с половиной года назад её не стало. С тех пор я просто существую».

Не знаю почему, но её слова задели что-то в памяти образ пыльной коробки из-под обуви за зимней курткой. О которой я не вспоминал годами.

Я глянул на своё отражение в витрине: веснушки, непослушный локон. Рассмеялся потому что иногда, когда незнакомец впускает тебя в своё горе, смех остаётся единственной реакцией.

Что-то внутри сжалось и тут же расправилось. Я разломил бутерброд пополам и протянул ей.

«Вы голодны?»

Её глаза тут же наполнились слезами, будто ждали разрешения плакать. Она кивнула стыдливо, почти виновато, словно голод был секретом, в котором её поймали.

«Пожалуйста, настаивал я, вкладывая половину ей в руку. Поешьте, а я схожу в магазин за продуктами. Вернусь через минуту».

«Это слишком любезно, запротестовала она, едва касаясь бумажной обёртки. Не надо».

«Это не любезность, ответил я. Это просто по-человечески».

Она посмотрела на меня взглядом, который я не мог расшифровать благодарность или сомнение? но казалось, она уже решила не оставаться. Всё же бутерброд взяла.

В магазине я набрал корзину на авось: овсянку, консервированный борщ, чай, яблоки, бананы, молоко. Потом ржаной хлеб. И ещё один.

Не мог выбросить из головы её руки как она их складывала.

На выходе столкнулся с Дмитрием.

«Ты куда пропал?»

Я быстро объяснил про женщину, оглядывая толпу но скамейка была пуста. Лишь крошка хлеба осталась.

«Наверное, стеснялась, мягко сказал Дмитрий. Забрал у меня пакет и поцеловал в висок. Ты попытался, Саша. Иногда это всё, что можно сделать».

Я кивнул, хотя в груди сжалось. Не ожидал, что почувствую себя отвергнутым. Но это было не только из-за её ухода а из-за того, что не смог сделать больше.

Перед сном в голове крутилась одна фраза:

«Вы вылитая моя внучка».

Я не открывал ту коробку годами.

Сел на пол, вытащил её, стряхнул пыль. Внутри вещи, которые казались ерундой, но хранили целые главы неизвестной истории. Больничный браслет. Вырезка из газеты про ярмарку рукоделия. И фото, разорванное пополам. Каждый кусок как хлебный след, ведущий в прошлое.

На моей половине женщина с младенцем. Волосы, как у меня, уложены на пробор. Улыбка спокойная, уверенная, будто она знала что-то важное. На обороте дата и одно слово: «Жди».

Я смотрел дольше, чем планировал. Потом поставил коробку у кровати, как немого свидетеля, и уснул под роем вопросов.

На следующий день в дверь постучали.

На пороге стояла та самая женщина. Пальто то же, пуговица так и не пришита.

«Простите, быстро заговорила она. Вчера я ушла, потому что не хотела, чтоб вы тратились на меня. Меня зовут Тамара Ивановна».

Она опустила взгляд, затем протянула фотографию.

«Но я должна была убедиться, милый, сказала она. Увидела ваше лицо и сердце замерло. Я знала, что видела его раньше. Не вас, может быть, но того, кто был на вас похож».

Я взял фото. Руки задрожали, как только увидел край такой же волнистый, как у моей фотографии, ту же линию разрыва.

Они совпадали.

В голове будто распахнулась коробка. Я бросился в спальню, достал свою половину из-под старого конверта и выцветшей ленты. Когда я соединил их, они сошлись идеально будто ждали этого момента.

«Ищи. Жди».

Должно быть, я издал звук, потому что из кухни вышел Дмитрий, с полотенцем на плече. Он посмотрел на меня, на женщину, на дрожащее фото в моих руках.

«Что происходит?» тихо спросил он.

Положил руку мне на спину.

«Д